Главная » 2012 » Январь » 2 » Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу.
17:44 Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу. |
| Скачайте и откройте один из архивов.
После этого вам будет доступен для скачивания файл: Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу. . Если файл не скачивается, воспользуйтесь дополнительной ссылкой и распакуйте
следующий архив. |
|
Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Ссылка: "Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало: "Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало 2: "Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Файл: Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу. - был проверен антивирусом Kaspersky Antivirus и ESET NOD32. Вирусов не обнаружено!
|
Читать Хаецкая Елена Атаульф 1-4 скачать Хаецкая Елена Атаульф 1-4 можно отсюда
растерялся. В нашем селе, сказал он, Агигульф -
любимец Вотана, а в гепидском - Сьюки.
И сошлись на том, что на пиру два любимца Вотана собрались. Агигульф
со Сьюки обнялись даже.
Но за зерном Сьюки так и не пошел. Зерно отец жениха принес, ибо пре-
изрядно пива в него влили богатыри гепидские. Он у гепидов другим ста-
рейшиной был.
После уже утро настало. Дядя Агигульф проснулся на сеновале, рядом с
ним, положив на него мягкую руку, спал кто-то. Не иначе, девка. Погладил
спросонок дядя Агигульф девицу по лицу, а она холодная, как труп. И с
усами.
Закричал тут Агигульф страшно, подскочил и сон с него долой. Поглядел
- а его с куклой спать уложили, будто обнимает кукла его.
А вокруг гепиды пьяные регочут - в сене гнезд себе понавили, чтобы
бездельничать удобней им было, - и смотрят туповато. Весело им. Зубы
скалят, друг с другом переговариваются, в дядю Агигульфа пальцами коря-
выми тычат.
Дядя Агигульф гепидский выговор страсть как не любит, ибо говорят ге-
пиды с пришепетыванием. Да и имена у них дурацкие. Скалья означает
"Кирпич" - разве это имя для воина? Разве что для гепида, да и то, когда
рехнется.
Дядя Агигульф говорит, что когда слышит пришепетывание гепидское, ему
сразу порвать вокруг себя все хочется. Ибо шепчут они, будто манят, буд-
то обаять его хотят. Словно благодушие на него напустить желают.
Но не поддался дядя Агигульф коварству гепидскому и благодушие напус-
тить на себя не дал. Мстить за обиду свою воспрянул и с самым мордастым
гепидом схватился. После же и другие гепиды на дядю Агигульфа навали-
лись.
Дядя Агигульф на хитрость воинскую пошел. Выждал, чтоб побольше гепи-
дов на него навалилось, и вкупе с врагом яростным с сеновала оземь гря-
нулся. Так и одолел вражью мощь.
- Из-за свадьбы-то мы с Валамиром в том селе и задержались, - заклю-
чил дядя Агигульф.
Тут сестры мои, Галесвинта со Сванхильдой, засмеялись в голос. Мать
говорит, что сестрам моим уже замуж пора. Оно и видно - смеялись препро-
тивно, визгливыми голосами, как Ильдихо, когда ее дедушка ущипнет пониже
спины.
Дедушке Рагнарису этот смех не понравился. Он палкой на них замахнул-
ся и спросил, почему это они над рассказом славного воина потешаются.
Сванхильда - она посмелее - выкрикнула:
- А пусть дядя Агигульф рубаху скинет!
Дядя Агигульф не хотел рубаху снимать, но дедушка принудил. Увидел и
побагровел. Спросил:
- Тебя гепиды что, как раба, палками били?
Дядя Агигульф закричал негодующе, что он бой принял. Объяснял уж!..
Дедушка Рагнарис сказал:
- Ты, как я погляжу, не бой, а муки там принял, нам на позорище.
И побить дядю Агигульфа хотел, но Тарасмунд вмешался и не дал.
Дядя Агигульф рубаху надел и, на дедушку Рагнариса с опаской погляды-
вая, дальше рассказ повел про подвиги свои да валамировы, у гепидов со-
вершенные.
В честь свадьбы учинили в селе молодецкие потехи. С коня в щит копья
метали. Через широкий овраг на конях прыгали. Боролись...
В стрельбе из луков с гепидами и не тягались посланцы готские. Да и
на борьбу зря с гепидами вышли. Гепид - он падает на тебя, как медведь
отожравшийся, и лежит, не вставая, пока не задохнешься. Да еще приемы у
них какие-то... Одним словом, гепидская борьба.
В метании же копья Агигульф с Валамиром себя показали. Только вот Ва-
ламир спьяну один раз промахнулся и в козу попал, что некстати подверну-
лась. Валамир как вергельд за козу гепиду-хозяину шейную гривну отдал.
Хорошая была гривна, серебряная, с тремя красными камнями. Жалел Валамир
ее отдавать, но ничего не поделаешь. Гепиды козу в стоимость этой гривны
оценили. У них оторва Сьюки старейшиной.
После же ту козу Валамир на общий стол положил: угощайтесь, гепиды! И
еще больше стали любы посланцы готские в селе гепидском.
На второй день, стало быть, опять пировали. После в дом невесты пе-
решли и пировали там - это было уже на третий день.
И дядя Агигульф и Валамир все три дня щедро сеяли свое семя среди ра-
бынь гепидских. Валамир в этом даже дядю Агигульфа превзошел, ибо дядю
Агигульфа в первый день с куклой спать положили, а Валамира с девкой од-
ной. Валамир ее не помнит.
Дядя Агигульф прибавил, что гепиды сразу приметили мощь готских вои-
нов. Не зря рабынь им подкладывали. Хозяйственные они, гепиды, доброе
потомство потом получат.
Валамир говорит, что село гепидское беспрестанно подвигами своими
удивлял. Но какие то были подвиги, дядя Агигульф сказать не берется, ибо
сам Валамир всегда про подвиги свои врет, а от гепидов много не
добьешься. Одно дядя Агигульф наверняка знает: пил Валамир на спор - кто
больше выпьет. И также брался с одним щитом и палкой выходить против
трех огромных гепидских собак. Валамир когда в бурге у Теодобада бывает,
всегда это показывает. А у гепидов он это на спор показывал. Так и грив-
ну, что за козу отдавал, назад отыграл.
Тут дедушка Рагнарис рассказ дяди Агигульфа оборвал, взревев:
- Беда надвигается, утробой чую! Идет на село напасть неведомая, а вы
с Валамиром молодечеством перед гепидскими девками хвастаете, семя сее-
те! Не взойдет ваше семя, если будете время попусту расточать!
Дядя Агигульф показал, что обиделся. Сказал, что к тому рассказ свой
и ведет - не попусту время они расточали.
К гепидам весть пришла из капища. Худая весть, молвить страшно. Разо-
рено и сожжено малое капище, наше, стало быть. И жрец убит. Убил его ка-
кой-то чужак, который готом назвался. Нарочно назвался, чтобы в заблуж-
дение всех ввести и еще большее зло причинить.
Тот вестник из капища так рассказывал. Явился к ним в большое капище
незнакомый воин, назвался готом, и поведал, что жреца в малом капище
убитым нашел. А что сам он того жреца убил - то позже догадались, когда
другие злодейства он совершил. Тот воин все до Нуты, самого ветхого и
мудрого из жрецов, домогался. Не хотели его жрецы к Нуте пускать. И пра-
вильно делали, что не хотели. Чуяли беду. Но супостат настаивал и все
стращал страшными бедами, которые-де свершатся, ежели он с Нутой не уви-
дится.
А Нута - как слабенький огонек лучины. Дунешь посильнее, он и погас-
нет. Шутка ли, полвека и за готов и за гепидов радел, мир в племенах и
между племенами охраняя. Так и случилось - сгубил злыдень Нуту нашего. И
вот как.
Супостат тот, к Нуте стремясь и жрецов стращая, все кричал, что
уголья с собой привез из сожженного капища готского. Не иначе, заговор
какой-то на эти уголья сделан был. Ибо едва возложил на них пальцы Нута,
как дух его расстался с телом и пустился в дальнее странствие, откуда
нет возврата. Такова была злодейская уловка.
Но и тут не постигли жрецы опасности. Не иначе, морок злодей на жре-
цов навел. Хотели те пойти за духом Нуты и спросить его обо всем, что
открылось Нуте. Вот тогда-то и обнажил тот изверг гадючью сущность свою,
бежав позорно. Ибо обличил бы его, несомненно, Нута в осквернении малого
капища, убийстве жреца и в других злодейских деяниях.
Когда же бежал убийца, скрываясь, как тать, то коня увел.
Мы-то, кто рассказ дяди Агигульфа слушали, давно уже поняли, кто был
тот гот-супостат". Но молчали, сдерживали себя. Только отец наш Тарас-
мунд улыбался, но голову отворачивал в тень, чтобы дядя Агигульф не за-
метил.
А дедушка Рагнарис рявкнул:
- Неужто вы с Валамиром не догадались, козлы непотребные, о ком тот
жрец рассказывал как о злодее страшном?
Дядя Агигульф честно признал, что не догадались. Толковали между со-
бой они с Валамиром об этом. Много толковали, но так и не поняли, кто
это был.
Неужто и впрямь Гизарна это был? Давно знают они Гизарну. Не способен
Гизарна такие злодейские поступки совершать.
Тут дедушка Рагнарис, оборотясь к идолам, вознес к ним горячую мольбу
не посылать сейчас ему, Рагнарису, священной ярости, дабы не обагрил ру-
ки кровью потомства своего бестолкового. И спросил Агигульфа: чем он,
Агигульф, думал? Может быть, той мертвой головой, что на чреслах его
болтается? Или тем, что у него на чреслах под мертвой головой болтается?
Про Валамира и говорить нечего, ибо ведомо всем - Валамир шлемом своим
думает. А когда шлем снимает, так и не думает вовсе.
Сами же Гизарну в капище провожали, на всю деревню ржали, спать не
давали, Гизарну до слез, небось, довели. Так неужто Гизарна на ум вам не
пришел?
Дядя Агигульф обиделся. Они с Валамиром хорошо потрудились, обряд
соблюдая при проводах Гизарны. О Гизарне ведь и радели, дабы хорошо в
капище Гизарне ехалось.
Когда же в гепидском селе о бедах, капище постигших, рассказывали,
Агигульфу с Валамиром о Гизарне и не подумалось. Не способен Гизарна на
злодейства такие. Да и о козлах речи не велось.
Тут дедушка Рагнарис сказал ядовитейше, что доброе, видать, воинство
взрастили в селе нашем, коли только по козлам друг друга и различают.
Который с козлами - тот Гизарна, а кто сам козел - тот Агигульф.
И добавил сокрушенно, что при Аларихе, мол, все иначе было. Все с
умом да с толком делалось. Потому и не рыскали чужаки по округе, что по
селам настоящие воины жили, а не шуты гороховые. А как сопляк Теодобад в
бурге сел, так и кончилось благолепие. При Аларихе небось на сев глядючи
в походы не хаживали.
Тут дядя Агигульф омрачился - не любил он про ту посевную вспоминать.
Сказал: как бы то ни было, а гепидов весть обеспокоила. Не всякий
день капище разоряют и жрецов убивают. Да и без того чувствовали гепиды,
что беда идет.
Собрали тинг. Гепиды народ основательный: уж если взялись что-то де-
лать, так делать будут с толком. И решили гепиды на том тинге, что самое
лучшее будет - всю округу прочесать. Особенно же охотничьи заимки, где
чужаки укрываться могут.
Но для такого дела очень много воинов нужно. Гепиды между собой суди-
ли и рядили и решение приняли с наибольшей быстротой, на какую только
гепиды способны, то есть, на второй день, когда все уже охрипли от сте-
пенных речей: собрать всех воинов, и из этого гепидского села, от других
сел ближних гепидов, и от дальних гепидов, где сейчас сильный вождь си-
дит по имени Оган.
А ежели не даст воинов Оган-Солевар - а Оган наверняка не даст, Огану
воины нужны с Лиутаром-вандалом воевать - тогда обидеться, отпасть и под
Теодобада-гота идти: пусть Теодобад людей дает. Благо посланцы готские
от Теодобада - вот они и не надо время тратить и посылать к готам своих
вестников.
Тут дядя Агигульф добавил с завистью, что гепидам-то проще, ибо нет у
них вражды между селами, как у нас. Дедушка же Рагнарис поглядел на него
презрительно, как на вошь, какую доводится в сединах отловить. Спросил,
хватило ли ума у них с Валамиром смолчать и не рассказывать гепидам про
вражду нашу? Дядя Агигульф сказал, что гепиды и так про эту вражду зна-
ют.
Такой наказ посланцам теодобадовым дали гепиды: передать как есть
все, что на тинге решено было. И еще сказали гепиды: с Оганом ли Солева-
ром мы останемся, под Теодобада ли пойдем - того пока не знаем. Пусть
Теодобад не взыщет. А от приглашения в золотой бург мы не отказываемся.
Вот урожай соберем и по первым холодам в золотой бург двинемся. С волами
пойдем.
После тинга они с Валамиром сразу из села гепидского уехали; всего же
прожили у гепидов одну седмицу.
Тут отец наш Тарасмунд спросил дядю Агигульфа, не слыхал ли он там, у
гепидов, что-нибудь о Гупте-святом. Ибо весть пришла, что к ближним ге-
пидам Гупта отправился, весть о Добром Сыне понес.
Дядя Агигульф, смутившись заметно, сказал, что да, слыхал о таком.
Будто к тем гепидам отправился Гупта, где вождем Оган-Солевар сидит, то
есть, к дальним гепидам в бург. Оган тот богам отцовским поклоняется, а
Бога Единого к себе в бург не пускает. И потому предал Гупту лютой смер-
ти Оган. Так у ближних гепидов говорили.
Еще сказывали, что так вышло между Оганом-Солеваром и Гуптой. Когда
Гупта в бург пришел, весть о Добром Сыне принес, у Огана как раз жена
умерла. Умерла, не оставив детей. Была она из крепкого рода и принесла
Огану немалое богатство. Теперь же, поскольку детей она по себе не оста-
вила, все эти богатства от Огана должны к братьям жены отойти, ибо таков
закон.
Очень Огану-Солевару не хотелось богатства эти терять. Жаден Оган ху-
же Афары. Вот и просил он Гупту, чтобы воскресил тот жену его. И обещал
Гупте принять веру его, если тот такое чудо совершит.
Но не смог Гупта воскресить жену оганову. Два дня бился, от трупа уже
смердеть начало. И отступился тогда Гупта.
А братья жены огановой злорадствовали и обидное Огану говорили.
И предал тогда Оган Гупту смерти.
Так в селе гепидском говорили, где дядя Агигульф с Валамиром гостева-
ли. И он, дядя Агигульф, с Оганом в поступке его согласен.
А еще он, дядя Агигульф, иную думку имеет. Гупта даром что блаженный,
а готом был. И очень Огану не понравилось, что гот по его солеварням
бродит. За соглядатая он Гупту принял. Боялся Оган, что сперва от готов
блаженный да кроткий придет, а дорожку проторит вовсе не блаженным -
свирепым да ухватистым. Небось, теодобадов человек этот Гупта - так
Оган, небось, рассуждал сам с собою.
Таков был рассказ дяди Агигульфа.
Мой брат Гизульф хвастает, что на следующий год дядя Агигульф возьмет
его к Теодобаду в бург. А потом его посвятят в воины. Но я говорю Ги-
зульфу, что ему все равно придется рано жениться, как нашему отцу Тарас-
мунду. Гизульф - старший: ему придется продолжать наш род, а мне - хо-
дить в походы. Как дяде Агигульфу. Гизульф злится, когда я ему это
объясняю.
Гизульф говорит, что все равно он уже мужчина и может ходить в похо-
ды. И что его, а не меня дядя Агигульф возьмет осенью в бург; и они пой-
дут с дядей Агигульфом и с Теодобадом в поход.
У Гизульфа нет своего меча. Меч очень дорог. Гизульф надеется полу-
чить чужаков кривой меч.
Я спрашивал моего брата Гизульфа, кто научит его обращаться с кривым
мечом. Может быть, Ульф бы и научил, но Ульф у вандалов. У отца моего
Тарасмунда меч прямой и у дяди Агигульфа меч прямой. Гизульф говорит,
если не дядя Агигульф, так у Теодобада в дружине кто-нибудь научит. На-
шего дядю Ульфа научил ведь кто-то. Нет такого оружия, которым не владел
бы дядя Ульф.
Когда Одвульф утратил тот кривой меч, больше всех мой брат Гизульф
опечалился. Он с нетерпением ждал дядю Агигульфа. Надеялся, что дядя
Агигульф-то добудет назад тот кривой меч. И почти наверняка ему, Ги-
зульфу, подарит.
Дядя Агигульф и вправду, как наутро проснулся, так сразу про меч
вспомнил и спросил: где, мол, тот кривой меч, что с чужака взяли? Дедуш-
ка Рагнарис даже и говорить ничего не стал. Велел прямо к Одвульфу дур-
коватому идти и с Одвульфом про меч тот разговаривать. Мол устал, он,
Рагнарис, от глупости нашей. Не в его годы такое претерпевать. Сами,
мол, между собой и разбирайтесь. Негоже старому кобелю вмешиваться, ког-
да молодые кобелята лаются.
Когда дядя Агигульф широким шагом со двора вышел и к Одвульфу напра-
вился, мы с братом с ним пошли. Брат мой Гизульф с важностью заметил,
что, может быть, придется Одвульфа от рук дяди нашего спасать. Ибо стра-
шен в гневе дядя Агигульф. И после, ежели убережем дядю от смертоу-
бийства, оба они - и Одвульф, и сам дядя Агигульф - будут нам благодар-
ны.
Вошел дядя Агигульф к Одвульфу и без лишнего слова потребовал: отда-
вай, мол, меч - добычу мою законную, с риском для жизни взятую.
Одвульф тотчас же беситься начал, будто оса его укусила. Горшок, из
которого хлебал, оземь швырнул, штаны себе похлебкой забрызгал. И про
псов бешеных, зятьев сигизвультовых, закричал. Дядя Агигульф за грудки
его схватил:
- Не знаю, - говорит, - никакого Сигизвульта. С кем это ты снюхался в
старом селе? Кому мой меч отдал? На ночь с рабыней, небось, сменял?
Одвульф на то возразил, что поскольку в святые готовиться, то бабы и
вовсе ему ни к чему.
Дядя Агигульф как про Бога Единого услышал, так и вовсе озверел. Зак-
ричал еще громче прежнего, что сейчас из дурака-Одвульфа Одвульфа-муче-
ника делать станет. Пускай, мол, Одвульф ему собственный меч отдает, ко-
ли его, Агигульфа, кривой меч утратил столь позорно, в драке с какой-то
собачьей сворой.
Дядя Агигульф все больше распалялся. Никаких сигизвультовых зятьев он
не знает, да и Сигизвульта этого. Небось, Одвульф их с перепугу выдумал,
дабы позор скрыть. Меч-то кривой в том старом селе, поди, мальцы отняли.
И еще кричал дядя Агигульф, что мало ему за свой кривой меч одвульфо-
ва прямого меча. Пусть еще что-нибудь даст в придачу Одвульф, ибо кривой
меч дороже прямого стоит, по причине редкости своей в краях здешних. И
молчал Одвульф, пока дядя Агигульф его тряс, потому что закон был на
стороне дяди Агигульфа.
Гизульф, эти крики слушая, радовался. Прямой меч ему еще больше хоте-
лось получить, чем кривой. С кривым мечом был бы он, Гизульф, как белая
ворона, а с прямым - другое дело.
Но тут оправился, наконец, Одвульф и заорал дяде Агигульфу, слюной
брызгая: дескать, Агигульф сам с врагами снюхался, с гепидами в заговор
вошел. Кто Гупту извел, а после в село гепидское спешно отправился?
Дядя Агигульф от неожиданности Одвульфа выпустил. Спрашивает:
- Что значит - кто? Оган убил.
- Ты, ты убил! - закричал тут Одвульф, торжествуя. - Ты Гупту и убил.
И в старом селе так говорят. Гупта-то рыжий был и таскался где ни попа-
дя, мог и в кустах сидеть, мог и в камыше таиться... Права Хильдефрида
хродомерова, ох права. Черное дело ваш род задумал. Нарочно Хильдегунду
Рагнарис под вандала подложил. Через родство и вандалов под себя подмять
хотите. А теперь и за Теодобада взялись, охмурили, с ближними гепидами
его брачуете...
Дядя Агигульф рявкнул:
- Когда у гепидов был, говорили они, будто Гупта в бург к Огану-Соле-
вару пошел, там и смерть принял.
- То-то и оно! - завопил еще пуще Бешеный Волк Одвульф. - То-то и
оно! Мог он из своего села к дальним гепидам уйти, а мог и к нам по-
даться. И через озеро идти мог. Там-то ты его и подстерег, там-то ты
Божьего блаженного человека и извел, идолопоклонник!
- Не я его убил, Оган его убил! - повторил дядя Агигульф.
- Оно и видно, что ближние гепиды тебя охмурили! - заявил Одвульф. -
Глаза тебе, олуху, отвели. Гепиды Гупту не видели никогда, потому и не
признали мертвую голову. И что им, язычникам, до Гупты? Они сейчас, не-
бось, за животы держатся: вот, мол, дурак гот, как мы его ловко! Сороди-
ча своего блаженного убил, а про то и не ведает!
И дыхание переведя, с новой силой на дядю Агигульфа обрушился:
- И село-то свое опозорил, и беду на нас, на всех навлек от чужаков.
Ведь кто, как не Гупта, мог бы всех нас от напасти оборонить? А теперь
кто будет нас оборонять? Ты, что ли, идолопоклонник, с мальцами сопливы-
ми?
Тут брат мой Гизульф, речи эти слушая, заметно опечалился и пробормо-
тал, что не видать теперь меча - ни кривого, ни прямого.
Остервенясь, заорал дядя Агигульф, что коли не может Одвульф отдать
того, что по праву отдать должен, и ежели нечем заменить чужую собствен-
ность, по его, одвульфовой, вине утерянную, то в рабство его, Одвульфа,
обратят. И тинг такое решение примет, если Агигульф к старейшинам обра-
тится. Ибо негоже доброму воину Агигульфу обиды чинить.
Тут-то Одвульф про родство наше вспомнил. Совсем, видать, озверели
идолопоклонники - кровную родню в рабство средь бела дня обращают.
Дядя Агигульф аж затрясся. Поняли тут мы с братом, что сейчас дядя
Агигульф будет Одвульфа рвать, как того кабана и двух свиноматок порвал.
И повисли на дяде. Вспыльчив дядя Агигульф, но отходчив. Походил он с
нами, на нем висящими, по двору одвульфову, как кабан с собаками охот-
ничьими, а после успокоился. Снова ворвался в дом к Одвульфу, вцепился в
него и прорычал, что от слова своего не отступится. Не помнит он такого
закона, чтобы дальнего родича никчемного, седьмую воду на киселе, в
рабство нельзя было обратить, ежели взял тот родич у тебя дорогую вещь
на время и загубил ее. Не Одвульфу - тингу это решать, как за меч расп-
лачиваться будет. Напоследок толкнул Одвульфа сильно, так что тот в очаг
потухший сел, и вышел из хижины одвульфовой.
ВОЗВРАЩЕНИЕ УЛЬФА
С той поры, как мой отец Тарасмунд виделся с Ульфом в бурге у Теодо-
бада и Ульф отказался с Тарасмундом домой возвращаться, а потом еще Ве-
лемуд-вандал весть привез, что у него Ульф с семейством осел, - с тех
пор у нас об Ульфе и не говорили. Отец мой, видать, крепко на Ульфа оби-
делся, что с Тарасмундом редко случается. А дедушка Рагнарис, по-моему,
об Ульфе не так уж и жалел. Ему главное, чтобы дядя Агигульф рядом был.
Однажды я слышал, как отец упрекал дедушку Рагнариса, что тот к своим
внукам по-разному относится. Атаульфа (то есть, меня) любит больше Ги-
зульфа, а Ахму-дурачка и вовсе не любит. Дедушка Рагнарис отвечал отцу
моему Тарасмунду, что к старости сердце у человека усыхает и меньше ста-
новится и потому меньше любви вмещает. Оттого едва-едва и хватает дедуш-
киного сердца на меня и Гизульфа, а сестрам моим да Ахме любви не доста-
ется ныне.
Я об этих словах дедовых вспоминаю, когда об Ульфе задумываюсь. Ульфа
никто не любит. О нем, может быть, только Од-пастух да еще старый друг
его Аргасп жалеют. Правда, у нас в доме их о том никто не спрашивает.
Аргасп с Теодагастом, сменяясь, несли дозор на алариховом кургане.
Хродомер слово сдержал - Хорна-раба дал Теодагасту по хозяйству помо-
гать, когда Теодагаст на кургане дозор несет.
Разговоры о чужаках попритихли. Хродомер уже ворчать стал, что неза-
чем раба занимать на чужом хозяйстве, когда на своем работы непроворот.
Мол, бездельник Теодагаст, на чужой шее проехаться хочет.
Минуло несколько времени с тех пор, как дядя Агигульф с Валамиром от
гепидов воротились. После в бург ездили и все, как есть, Теодобаду доло-
жили. Передавали: пусть ждет Теодобад гепидских старейшин. Обещали гепи-
ды прийти. Говорили однако, что трех коней не приведут - зачем скотов
портить, спины им ломать. Вместо того двух волов приведут. Так что го-
товь дары, Теодобад!
Теодобад захохотал и сказал: уж приготовлю.
Теодобад очень доволен был. Дядю Агигульфа и Валамира к себе прибли-
зил и обласкал-одарил. Дяде Агигульфу подарил пояс наборный, а Валамиру
- аланские стремена. И теплый плащ, чтобы Валамиру ездить было удобно и
спать в походе не зябко.
С тем и вернулись в село удальцы наши.
Дядя Агигульф говорит, что в бурге все спокойно, никаких чужаков и в
помине нет.
Наступало время жатвы. О том все речи и велись, и думы все об урожае
были. Добрым в этом году урожай быть обещал.
Когда дядя Агигульф с Валамиром из бурга второй раз вернулись, Хродо-
мер уж наладился раба своего Хорна у Теодагаста забирать, поскольку те-
перь дозор на кургане Агигульф с Валамиром нести будут и у Теодагаста
время появится по хозяйству своему работать. Однако Теодагаст к его на-
мерению отнесся с нескрываемым унынием.
Но дядя Агигульф с Валамиром Теодагаста порадовали. Доложили старей-
шинам все как есть. В бурге толковали они, мол, с военным вождем о чужа-
ках да о дозорах, советовались. Ибо сын Аларихов в таких делах премного
сведущ.
И вот что присоветовал им Теодобад. Спросил сперва, в дело глубоко
вникая: где больше всего чужаков видали? Дядя Агигульф отвечал: на озе-
ре. Стало быть, сказал Теодобад, со стороны озера подвоха и ждать надоб-
но. И присоветовал засаду в роще скрыть. Пусть, дескать, воины Агигульф
с Валамиром в роще сидят, подобно хищникам, добычу подстерегающим, и
следят, не пойдут ли чужаки. А на кургане пусть, как и прежде, два дру-
гих воина сидят. Нечего целыми днями всем селом по кургану лазить, прах
славного Алариха тревожить. К тем-то двум воинам, Теодагасту с Аргаспом,
Аларих уж притерпелся, поди.
Теодагаст, мудрость Теодобадову славя, кричал, чтобы старейшины сове-
ту военного вождя последовали. Дедушка Рагнарис говорил, что Теодобад
сопляк и против Алариха - как мышь против могучего волка. Хродомер же,
дивное согласие с дедушкой Рагнарисом являя, молвил, что мир к упадку
ощутимо клонится, коли военные вожди подобные советы давать начали, ког-
да жатва близится и урожай добрым быть обещает.
Дядя Агигульф говорил, что негоже против военного вождя идти, непо-
корство являя. Ибо тын ставить надлежит, а Теодобад людей в подмогу
даст. Гизарна вторил дяде Агигульфу и кричал, что не пойдет он, Гизарна,
против военного вождя, ибо противится тому его воинское сердце. Валамир
во всем был согласен с дядей Агигульфом.
Валамир вот о чем говорил. Село наше, говорил Валамир, стоит плохо. С
одной стороны Долгая Гряда обзор закрывает, с другой стороны - река.
Неправильно село стоит. Надо было холм, что за рекой, оседлать, прежде
чем Аларих покойный его своим курганом оседлал.
Прежде-то почему наше село окрестные племена набегами не тревожили?
Потому что знали - пестуют здесь свирепых воинов. Оттого и побаивались
нас. Да и отсутствие тына подтверждением тому служило. Никого не боимся,
ибо нас все боятся.
До чужаков же не дошла еще наша суровая слава. И потому могут сдуру
на село наше войной пойти.
Дабы не случилось этого, нужно вот что устроить. Пусть день и ночь
кипит в селе свирепая битва. Пусть бьются все со всеми. Пусть кони ржут,
а собаки лают. Пусть рагнарисов край с хродомеровым косогором бьется,
пусть двор с двором сражаются, пусть в домах между собой все бьются, шум
великий учиняя. Дабы ведали враги наши, если к селу подступят: в нашем
селе ничего, кроме священной ярости, нет.
Зато ярости много.
Биться до смерти не нужно, поправился тут Валамир, видя, как нахмури-
лись дедушка Рагнарис с Хродомером, будто и впрямь вознамерились в бой
кинуться. Можно только вид сделать, что бьемся. Главное - когда биться
будем, почаще на Долгую Гряду взбегать. Если лазутчики чужаков от озера
пойдут, увидят сразу, сколь много в нас священной ярости, и устрашатся.
И отвернут от села нашего.
Днем сами будем биться, а ночами, когда тьма закрывает все и не ра-
зобрать, кто есть кто, пусть рабы бьются.
Хродомер ядовито осведомился у Валамира: все ли, мол, высказал, что
на сердце лежало?
Валамир сказал: все.
Дядя Агигульф Валамира в скудоумии упрекнул. А вдруг чужаки войнолю-
бивы? Завидев нашу свирепую потеху, захотят поучаствовать. Тут-то нам и
погибель придет.
Валамиру-то хорошо, у Валамира рабы есть, а он, дядя Агигульф, - сам
как раб, когда дедушка Рагнарис за него возьмется. Это дядя Агигульф так
сказал.
Дед Рагнарис молвил, споры долгие пресекая:
- До жатвы пусть сидят в роще, в засаде. Незачем против Теодобада ид-
ти. Как жатва начнется - Валамир пусть и дальше в роще остается. У Вала-
мира дядька-раб толковый. А Агигульф чтоб к жатве домой явился.
Валамир надулся и стал говорить, что за рабами все одно пригляд ну-
жен. Кто за рабами его приглядит, покуда он, Валамир, за общее дело в
роще лишения терпеть будет в готовности кровь пролить?
Дедушка Рагнарис рявкнул, что он самолично приглядит. А заодно и за
Валамиром - больно бойкий стал.
На том и порешили.
Валамир с Агигульфом в рощу уехали, волю теодобадову исполняя, да там
и сгинули. В селе их почти не видели - дневали и ночевали в роще. Заме-
чали только валамирову замарашку, Марду, что с кувшинами да с корзинами
то и дело в рощу нахаживала. Только так и понимали, что герои наши в за-
саде еще живы.
Все тихо было и спокойно. Один раз только Од говорил, что на дальнем
холме вниз по течению всадника видел. Постоял на гребне и исчез. А мо-
жет, и померещился всадник.
Да и не до всадника этого было, потому что жатва начиналась.
Гизульф уже почти взрослый. Поэтому дедушка решил: пора Гизульфу не
только воинское умение постигать, но и к премудростям хозяйствования на
земле привычку обретать. Ибо быть ему, Гизульфу, главой славного нашего
рода, а то и старейшиной.
Часто говаривал дедушка Гизульфу: мол, на меня смотри да запоминай
хорошенько, что и как делать надлежит. Настанет час, не будет уж ни ме-
ня, ни отца твоего Тарасмунда; станешь ты, Гизульф, главою рода.
И дабы не посрамил Гизульф впоследствии рода рагнарисова, нещадно го-
нял его дед - наставлял.
Оттого в первый день, как на поле выходили, самолично отправился бра-
та моего Гизульфа от сна пробуждать. Нашел дед Гизульфа на сеновале, где
тот спал в обнимку с валамировой рабыней, с замарашкой.
Дедушка как увидел Гизульфа с этой Мардой - сразу страшно осерчал.
Палкой Гизульфа огрел. Гизульф подскочил и скуксился. Дедушка его с се-
новала согнал и пинок присовокупил вдогонку. После Марду за волосы взял,
велел в рощу бежать и бездельника этого, сына его Агигульфа, от дружка
да от кувшина с пивом оторвать и домой позвать. Отец, мол, кличет.
Или в Вальхалле Агигульф себя представляет и не ведает там, в райском
блаженстве, что страда началась?
Добавил, чтоб без Агигульфа в селе не появлялась. Пригрозил: мы, мол,
с Хродомером люди старой закалки, дурных баб конями разметывать привык-
ли.
А Марда знай только ресницами белыми моргает и улыбается дедушке Раг-
нарису. Ругань ей не в диковину. Привыкла, чтоб на нее кричали. Гизульф
говорит, что Марда очень ласковая.
Дедушка ее пониже спины ловко хлопнул - звонко, от души. И побежала
Марда-замарашка в рощу - нашего Агигульфа от ратных трудов отрывать.
Хмыкнул дед да и пошел на Гизульфа с Тарасмундом орать. Дожили!..
Скоро, мол, с сопляком Валамиром судиться начнем из-за гизульфова по-
томства. Еще выкупать, упаси боги, замарашку с ублюдком ее придется - не
в рабстве же нашему правнуку маяться.
Гизульфу крикнул: иди, мол, на потомство свое работай.
А на Тарасмунда, отца нашего, напустился, точно пес бешеный: куда,
мол, глядишь! Совсем одурел со своим Богом Единым! Сыновей распустил!
Прежде-то, при отеческом богопочитании, семя свое налево-направо не
разбрасывали. Все в дом!.. Рачительны были, чужих рабынь не брюхатили.
Тарасмунд тихим голосом спросил, с чего, мол, батюшка взял, что Марда
брюхата?
Дедушка Рагнарис заревел, как бык, что по таким, как эта Марда, ни-
когда не видать, что брюхата, пока младенец не запищит.
Я поближе подошел, любопытно мне было. Неужто Гизульф уже род свой
продолжать начал? А что, неплохо. Я тогда буду дядей, как наш дядя Аги-
гульф, и сынка гизульфова всему обучу, чему нас дядя Агигульф обучить
успел. А Гизульф будет как отец наш Тарасмунд. И возмечтал я об этом.
Но тут дедушка Рагнарис развернулся и очень ловко меня за ухо ухватил
и на поле повел.
Так началась страда.
День был очень жаркий, на небе ни облачка. Дед торопил нас, распекал,
ко всему придирался. Послушать деда - не лето стоит, а вот-вот метели
завьюжат, зерно из колоса на радость птицам в снег выбивать начнут. Не-
подалеку, с хродомерова поля, брань Хродомера слышалась. Он тоже своих
домочадцев хозяйничанью обучал.
Особенно же негодовал дед на Валамира - его поле поблизости от нашего
было. Деда послушать - Валамир еще затемно должен был из рощи прибежать
и за работу схватиться. Хорош Валамир, коли дядька-раб у него сам за хо-
зяина. Стыдно, видать, рабу за хозяина стало. Видя, что старейшины на
поле вышли, сам на поле хозяйское вышел и жатву начал самочинно.
Да дедушке Рагнарису до Валамира и дела нет. Пусть пропадает Валамир,
коли нравится ему, Валамиру, пропадать. Ну и пропадал бы в одиночку. Так
нет! Он ведь на род рагнарисов посягает! Он Агигульфа, любимца богов, с
правильного пути сбивает! Всяк-то норовит род рагнарисов изрушить. Столь
велика слава рода этого, что зависть людей до самой белой косточки изг-
лодала.
А Теодобад тоже хорош...
Солнце медленно карабкалось вверх по небосводу. К тому времени, когда
тени совсем короткими стали, извел дед всех своими придирками. Особенно
доставалось мне и брату моему Гизульфу. И серп-то мы держим, будто коро-
ве хвост крутим. И колосьями-то трясем, как девка подолом, - вон сколько
зерна доброго по нашей милости осыпалось!.. И жнем-то нечисто. После нас
хоть по второму разу иди. А все из-за чего? Все из-за веры вашей глупой,
в которую отец вас втравил. Слыхал, слыхал, что вам Винитар вдалбливает.
Птички, мол, не сеют не жнут, а все сыты бывают. Ясное дело, сыты, коли
так жать, что половина зерна на поле остается.
Сейчас я хорошо понимал, почему дядя Агигульф предпочитает в роще
кровь проливать. Спина у меня с отвычки болела, пот глаза выедал. Дед
поучал без устали. Наконец, когда совсем невмоготу стало, как раз Ильди-
хо пришла с корзиной. Принесла хлеба и холодного молока. Я поел раньше
всех. Отец мой Тарасмунд отпустил меня на реку искупаться, наказав вер-
нуться побыстрее. Дед хотел было запретить мне идти на реку, но Тарас-
мунд настоял, и дедушка Рагнарис отступился. Сказал: ладно, пусть уж
идет. Заодно велел мне в опустевший кувшин из-под молока воды набрать.
- Да прежде вымой кувшин-то, - добавил дедушка.
Зол был дедушка Рагнарис, что дяди Агигульфа нет. Наказал мне гнать
его сюда, ежели у брода встречу. А если дядя Агигульф неподчинение явит
и приказа дедова ослушается, - доложить. Он, дедушка Рагнарис, дядю Аги-
гульфа хоть в Скандзе достанет. Руки-то у дедушки длинные.
А Гизульфа со мной на реку не отпустили.
У реки я быстро скинул одежду и в воду рухнул. Поплескался немного и
скоро выскочил, потому что вода была уже холодная. Река наша с полуночи
вытекает. Дедушка говорит, вода холодной становится, когда в краях пол-
ночных льдистые великаны купаться начинают.
Тут в кустах на берегу вдруг зашевелилось что-то, застонало. Поначалу
я испугался, но потом разглядел, что это Двала, хродомеров раб. Он спал,
оказывается, в кустах. А утром сегодня Хродомер говорил нашему дедушке
Рагнарису, будто посылал куда-то Двалу по делам.
Вспомнив об этом, я подобрался к кусту и вылил на сонного Двалу кув-
шин холодной воды.
Двала страшно закричал, будто его ножом полоснули. Вскочил - борода и
волосы клочьями, рожа сонная, глаза недовольные. Не понравилось ему, что
разбудил его.
Я подбоченился, как сделал бы дядя Агигульф, и рявкнул на раба:
- Эй, ты! Давай, к хозяину ступай! Не то все Хродомеру расскажу!
Мне завидно было смотреть, как Двала сладко спит в кустах, в то время
как я на поле надрываюсь.
И поплелся раб, только взором меня наградил сердитым.
А я на его место в кустах устроился и стал о гизульфовом сынке меч-
тать. Удобно там, в кустах, лежать было. Двала себе там гнездо свил и
нагрел, травы натащил. Лежать мягко.
Мечтал я о том, как мы пугать этого сынка будем. Все ему покажем - и
кузницу, и озеро с деревней брошенной, и царя-лягушку, и порты раба-ме-
за. Многому дядя Агигульф нас научил.
Потом смотрю - Марда идет. Как мимо проходила, я ее за юбку ухватил и
рядом сесть понудил. Марда в куст полезла охотно, а после почему-то так
на меня поглядела, будто обманул ее кто. Будто не меня там увидеть ожи-
дала.
Я и говорю ей:
- Марда! Как есть мы с тобой теперь родичи, хочу тебе имя предложить
для сынка твоего.
Марда удивилась, глаза раскрыла. Я ей имя сказал, что вымечталось
мне:
- Вультрогота!
Марда от хохота на меня повалилась. Вся затряслась. Я из-под Марды
выбрался - и что в ней Гизульф нашел? Тяжелая, как мешок с камнями, и
костлявая, одни локти да коленки. Рассердился, что так дерзко с родичем
своим хихикает.
- Не смей, - говорю, - Марда, хихикать!
Она из кустов выбралась и так, со смехом, убежала. Дура.
Я ей вслед крикнул:
- Фанило!
Это прозвище такое у Марды было - Грязнулька".
Сидел я, сидел - отдыхал для последующих трудов. И сморило меня. За-
рылся я в гнездо, еще Двалой до меня свитое, и сам не заметил, как зас-
нул сладко.
Проснулся, когда солнце сместилось и в лицо стало бить сквозь листву.
Сел я в кустах, от сонной мути отряхнулся. На брод поглядел.
И обомлел.
К броду с того берега трое всадников спускалось. Двое с копьями, на-
конечники издалека блестят. По правую руку от себя курган Аларихов оста-
вили. А с кургана никто в село не мчится предупреждать о беде. Видать,
заснул дозорный.
Сердце у меня екнуло: чужаки!
Бежать надо, предупреждать. Вскочил в кустах - ноги как ватные. Отле-
жал ноги, пока спал.
Заковылял сперва, а потом, прыть обретя, помчался что было духу. Сра-
зу на поля побежал, потому что там все были. Бегу и кричу:
- Чужаки, чужаки!
И мнится мне топот копыт за спиной и острие копья, вонзающегося в
спину.
Меня Хродомер остановил. Спросил строго, что, мол, блажу? Что за чу-
жаки? Кого это я видел?
Я сказал:
- Трое на конях. Двое с копьями. Прямо к броду шли.
Тут Хродомер на своих кричать стал, дедушка Рагнарис - на своих. Че-
ловек десять вооруженных навстречу тем чужакам вышли. Я жалел, что дяди
Агигульфа нет, что он все еще в роще засадничает. Уж дядя Агигульф один
бы со всеми троими справился!.. А может, дядя Агигульф бьется сейчас с
полчищами чужаков. Только эти трое и прорвались, прочие же полегли. И
Валамир, небось, пал. Валамир не такой герой, как дядя Агигульф. Валами-
ра и убить могут... Тогда мы Марду к себе возьмем... А дядьку-раба вала-
мирова хорошо бы не брать, не то они с дедушкой Рагнарисом на нас в один
голос ворчать начнут...
Когда я спохватился от мыслей своих, то припустил за остальными - бе-
жали все с полей, чтобы чужаков в село не допустить. Успели. На околице
вышли им навстречу, встали стеной.
Чужаков не трое, а четверо оказалось - двое на одном коне ехали. Тот,
четвертый, мальчиком был, зим семь или восемь ему, по росту судя.
Тот, что с мальцом на одном коне сидел, на землю соскочил и вперед
вышел, чтобы с нашими говорить.
И тут мы увидели, что это Ульф.
Сильно изменился Ульф. Поджар всегда был, а стал тощий, будто облез-
лый. Лицо серое, волосы серые, не то седые, не то пыльные. Когда с лоша-
ди слезал, за бок держался и морщился. Глядел мрачнее обыкновенного. И
всегда Ульф невеселым был, а тут будто с того света возвратился.
Мальца с коня снял и Рагнарису передал. Это Филимер был, несносный
сын моей сестры Хильдегунды. Я его сразу признал и невзлюбил за то
Ульфа, что Филимера притащил. Мало нам, что ли, Ахмы-дурачка, что в до-
ме, смердя, помирал?
Рагнарис Филимера принял и сразу на ноги его поставил, на руках дер-
жать не стал. Сильно подрос Филимер, тяжелым стал. И глядит зверенышем,
а прежде с любопытством глядел и без всякого страха.
Ульф сказал, что беда большая случилась. И поговорить о том нужно ему
со всем селом, чтобы все знали. Дескать, тинг собрать надо.
Дедушка Рагнарис отозвался, что где Ульф - там и беда, так что удив-
ляться нечему. И добавил ехидно: понимает он, конечно, невдомек великому
воину Ульфу, из рабства вандальского бежавшему, что у достойных людей
страда в разгаре. Все бы ему, великому воину, будущему скамару Ульфу, по
тингам глотку драть да в одной шайке с вандалами бродяжничать. Или до
того поистаскался Ульф, что забыл - хлебушек-то с хрустящей корочкой на
деревьях не растет, а в речках пиво не плещется. Все это трудом достига-
ется, напомнил Ульфу дедушка Рагнарис.
Ульф только зыркнул злобно, но смолчал.
Тогда дедушка Рагнарис на спутников ульфовых головой мотнул. Спросил:
мол, эти тоже с тобой?
Ульф сказал дерзко:
- Со мной!
Дедушка Рагнарис проворчал:
- Небось, такие же бедоносцы, как ты.
На то Ульф сказал, что насчет бедоносцев не знает, но один из них
кузнец.
Тем временем спутники ульфовы спешились и ближе подошли, коней в по-
воду ведя.
Который из двоих кузнец, я сразу понял. Лицо у него темное, с копотью
въевшейся, и руки такие, что вовек не отмоешь. Оттого и волосы снеж-
но-белыми казались, и густые, сросшиеся брови. Нос у того кузнеца с ши-
рокими ноздрями, будто не то принюхивается, не то гневается. Грудь боч-
кой, ноги кривые. На прокопченном лице диковатые глаза посверкивают. Я
сразу эти глаза запомнил, потому что они покрасневшие были, как будто
кровь близко подступает.
Впрочем, кузнеца из двоих угадать - семи пядей во лбу не нужно было
быть, потому что второй из спутников ульфовых девкой оказался. Я таких
прежде и не видывал.
Дюжая девица ростом с воина, одетая как воин и вооруженная как воин.
Сама белобрыса, глаза серые, холодные, рот будто мечом прочеркнули -
тонкий и прямой. На кой она такая Ульфу сдалась?
У девицы на щеках углем руны начерчены. Потом уж я узнал - мстить она
хотела и о том богов оповещала. На одной щеке руна размазана. Пот, ви-
дать, отирала и не заметила, как знак порушила.
Старейшины наши как спутников ульфовых разглядели, так аж зашипели от
злости. Хродомер Рагнарису учтиво молвил, чтобы сам разбирался с гостя-
ми, которых сынок дорогой к нему в дом привел, а уже потом к остальным
на погляд вел, ежели жив еще останется. Не иначе, как долго по весям
шастал, пока таких вергов выискал. Небось, их ни одна стая скамарская не
брала, одному только Ульфу и пригодились. И вечно-то Ульф, как собака в
репьях, отребьем себя обвешивает.
Рагнарис хотел было Хродомеру возразить, уже и краской налился, и рот
раскрыл пошире, да Ульф опередил его. Никакой почтительности в Ульфе не
осталось (и прежде-то немного ее было). Руку на рукоять меча положил, а
Хродомеру собачий лай прекратить велел и выслушать, что ему, Хродомеру,
опытные люди скажут.
Что-то пережил Ульф такое, что и на Хродомера бы руку поднять не по-
боялся.
Слава об Ульфе и прежде такая ходила, что никто с ним драться бы не
захотел. И потому замолчали, дали Ульфу сказать.
- Звать их Визимар и Арегунда, вандалы они. А дома у них нет.
Рагнарис затрясся и глаза опасно сощурил - не любил вандалов. Тем бо-
лее - бездомных.
Но Ульф опять упредил его, добавив:
- Не сегодня-завтра и мы такими станем.
Дед наконец дар речи обрел. Будто запруду прорвало, когда заревел
страшно и зычно:
- Ничуть не сомневаюсь, коли такое вандалище да с такой вандалицей к
нам под крышу привел. Они, глядишь, всю солому с крыши сжуют и бревнами
закусят, тебя же, дурака, над собственным твоим очагом поджарят.
Я, глядя на вандалов, был согласен с дедушкой. И все наши были с ним
согласны. Дед продолжал:
- Чего больше-то с собой не привел? Что поскупился, мало взял? Все
племя бы ихнее вандальское, свирепое да лукавое, сюда тащил! Никогда в
тебе, Ульф, надлежащей рачительности не было...
И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни
Вульфилы с ним не было. И спросил дед:
- А твои-то где, жена да сын?
И сказал Ульф тем же голосом:
- Мертвы они.
Дед только рот раскрыл, словами подавился.
Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:
- Пусть сперва поедят с дороги.
Пока к дому шли, Гизульф мне потихоньку сказал, что я в кустах до-
вольно долго спал. Марда передала нашим, что видела меня у реки и что
сплю я без задних ног. Отец хотел было Гизульфа за мной послать, чтобы
разбудил и работать вел, но дедушка Рагнарис сказал: пусть спит. Мол, и
вепрь не в одночасье матереет.
Гизульф очень обижен был.
Ульф как в дом вошел, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто поми-
рает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.
- От чего помирает? - спросил Ульф.
Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же
дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир го-
товить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего - все
гостей выкликал.
Ульф насупился и сказал, что дурачок-то правильно гостей выкликал.
Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли
не услышали мы голоса их.
Вандалы все помалкивали.
Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на
эту Арегунду с неодобрением поглядывала. Сестры же мои, Галесвинта со
Сванхильдой, смехом давились.
Арегунда сидела прямая, как будто копье проглотила, в одну точку
смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.
Как за трапезу сели, дедушка Филимера рядом с собой посадил. Сверху
на них дедушкины боги закопченные угрюмо смотрели.
Все четверо - и Ульф, и вандалы, и Филимер-малец - ели жадно, как
псы, куски глотали.
Когда трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы показал гостям
сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал вернуться и все нам
рассказать, что с ним случилось.
Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в обли-
ке немного утратили. Поблагодарили дедушку, Тарасмунда и Гизелу. И Ульфа
поблагодарили. И ушли за Ульфом на сеновал.
Когда Ульф воротился, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был - я
так думаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они
древнее благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке
такое нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.
Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы сильно смердело и с каж-
дым днем все сильнее, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили
травами в каморе.
Уселись во дворе.
Ульф, видать, решил рассказать все как было, со всеми подробностями,
чтобы отвязались от него раз и навсегда. Я в оба уха слушал, потому что
понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.
РАССКАЗ УЛЬФА
Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушел, он в
наше село не пошел. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а
заодно и на позорище выставил перед всеми.
На это отец наш Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не
стал ничего.
И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о
чужом), что за счет его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить ре-
шил.
Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день,
как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и
Ульф с семьей к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и
прошел.
До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился. Рассу-
дил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь над ними стоящий, Лиутар,
сын Эрзариха.
А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет, по крайней мере, бедоносцем
ругать его не будет. Да и сердце у Велемуда доброе, а сам отважен.
Велемуд человек рачительный, хозяйство имел большое, рабов же не дер-
жал, ибо не любил чужие рты кормить, сам с женой управлялся. Хильдегунда
- здоровенная девица, Велемуд потому и женился на ней с такой радостью,
что могла при случае и лошадь заменить.
Однако тут с Хильдегундой неладное вышло. Родила она недавно девочку,
Аскило назвали, да только что-то у Хильдегунды не заладилось с этими ро-
дами. Больше лежала, чем по дому работала, все оправиться не могла.
Оттого-то и принял Велемуд родичей своих с распростертыми объятиями.
Все нарадоваться не мог, что даровые работники приехали. И тут же к ра-
боте приставил - и Ульфа приставил, и Гото приставил, и даже Вульфилу,
невзирая на малолетство, приставил.
И Филимер у него уже работал - хозяином рос. Только Хильдегунда на
лавке лежала, да Аскило пищала с утра до ночи.
У Велемуда еще два брата есть. Один в дружине у Лиутара, сына Эрзари-
ха, а второй в том же селе живет с женой и детьми, при отце их, Вильзи-
се. Тразарих имя ему.
Вильзис, говорил Ульф, еще более к древнему благочинию склонен был,
нежели наши дедушка Рагнарис и Хродомер. Что ни день, приходил к Велему-
ду в дом и все ругал, всех поучал, все-то ему, Вильзису, было не так.
Совсем Хильдегунду заел. Велемуд же батюшке почтение великое выказывал.
В первый раз как увидел Вильзис Ульфа, рявкнул (совсем как наш дедуш-
ка Рагнарис сегодня):
- Это что за скамар приблудился?
Велемуд смутился и уже рот раскрыл было, чтобы объяснить отцу, кто
таков пришлец, но Ульф опередил его. Единственный глаз свой выкатил и
заорал яростно:
- Родич я твой, Ульф, сын Рагнариса - вот кто!
(Дедушка Рагнарис головой покивал одобрительно: хорошо, мол, Ульф от-
ветил этому Вильзису.)
Вильзис побагровел - аж волосы седые у него розовые сделались - и
крикнул, что готы ему не родичи.
На то Ульф сказал:
- Моя кровь в жилах твоего внука Филимера течет, а Филимер твою землю
унаследует.
Вильзис сказал, чтобы Филимера не трогал и тут же Филимера подозвал,
обхватил руками, ласкать и тискать начал. Филимер же отбивался, ворча
недовольно, и под конец боднул деда в бок лобастой своей головой.
Вильзис Ульфу буркнул, что гот, мол, что репей дурной: как прицепит-
ся, так уж и не отцепится вовеки.
Дедушка Рагнарис, как про то услышал, так заворчал себе под нос.
Все-то, мол, вандалы у нас воруют, даже присловья.
Ульф, продолжая глаз единственный таращить, шумно фыркнул и сказал
Вильзису, отцу Велемуда, вандалу:
- Про вандалов отец мой Рагнарис говорит, будто все вы, вандалы, -
как коровья лепешка: вступишь и более ни о чем думки иметь не будешь. И
сыну твоему Велемуду то многократно говаривал, когда он в нашем доме
хлеб ел.
Вильзис сказал, что негоже хлебом попрекать, коли сам на чужие хлеба
явился. И вышел, палкой стуча.
Но с той поры люб ему стал Ульф.
Потом уж Вильзис признавался Ульфу, что сперва за алана его принял -
больно, мол, рожа у тебя, друг дорогой, свирепая.
Полюбил же он его еще за то, что Ульф работящим был. Жена же его, Го-
то, всегда тише воды была, ниже травы, а по хозяйству вдвое больше
Хильдегунды успевала.
Так и прижились у вандалов.
Дедушка Рагнарис тут рассказ перебил и заметил с одобрением, что, ви-
дать, этот Вильзис и вправду древлего благочестия ревнует. Правильный
вандал, какими и славилось племя их в былые времена, покуда не измельча-
ли. Неуступчивы были, молчаливы да люты.
И пожалел дедушка, что в молодые годы не встретился с этим Вильзисом
в честном бою. Да и в старости не отказался бы знакомство с таким пра-
вильным вандалом свести. Поучил бы, как своих детей воспитывать. А то
этот Велемуд... Тут дедушка на землю плюнул.
Ульф при имени Велемуда только странно глянул на дедушку и продолжал
рассказывать.
Велемуд родичем своим хвастал неудержимо. Приехал, мол, родич мой,
гот родом, калека - в битве глаз потерял, свирепый - спасу нет. Будить
опасно, ибо спросонок убить может, если сон про битву снится. Голой ру-
кой убить может. И в том роду все такие. А он, Велемуд, у них гостевал.
Жену из ихнего рода взял, чтобы сынов свирепых народить.
Вандалы, кто Хильдегунду хорошо знал, посмеивались, но Ульфа действи-
тельно уважали.
Велемуд, ни в чем границ не зная, советы давать всем стал, как жить
по-готски. Мол, видел у готов в селе немало доброго, что и вандалу пере-
нять не зазорно. А прежде про то молчал, потому что не поверили бы ван-
далы, готов близко не зная. Теперь же, как поселился здесь родич его
Ульф, все могут видеть, каков готский обычай, и похвалить его.
Ибо знает он, Велемуд, с кем родниться. Так-то вот.
Речи эти Вильзис пресек. А как пресек - то Ульфу неведомо. Только
враз замолчал Велемуд.
А тут и жатва подоспела.
Вандалы на полдень от нас сидят, у них немного раньше жатва начинает-
ся, чем у нас.
Зимовать у Велемуда остались Ульф и семья его.
В середине зимы Лиутар, сын Эрзариха, в село вандальское сам с малой
дружиной пожаловал. Видно было, что недавно в битве побывали. Сказал Ли-
утар, что чужаки какие-то в округе появились. Пожгли два села на полдень
от бурга, после к бургу подступились. И осадили бург.
Многочисленны чужаки, людей не считают. Щедро человеческие жизни тра-
тят - и свои, и врагов своих, ибо рабов вовсе не берут. Видно по всему,
что народ этот прежде на земле сидел и что согнали этот народ с земли
его. Теперь новую землю себе ищет, чтобы сесть. Потому и дерется так от-
чаянно, что терять нечего.
Бург от тех чужаков отстоять сумел Лиутар с дружиной, но цену запла-
тили за то немалую. И имена погибших Лиутар назвал. В том числе и сын
Вильзиса младший был, тот, что в бурге в дружине жил.
Сказал Лиутар старейшинам того вандальского села:
- Многих детей ваших я погубил и пришел еще просить, чтобы погубить и
их. Оттого хожу по селам вандальским, что воины мне потребны. Ибо хоть
нападение отбили, но не извели то племя чужое. Много врагов.
Понравилась эта свирепая и честная речь вандальским старейшинам. И
воинам понравилась. Стали вызываться в дружину лиутарову. От рода
Вильзиса Ульф вызвался, потому что принял его Вильзис.
Ульф Лиутару сразу глянулся, взял его к себе охотно.
И ушел Ульф с Лиутаром в бург.
Чем дальше, тем больше доверял ему Лиутар. Дал Ульфу десять дружинни-
ков, чтобы ходили от села к селу, чужаков высматривали.
В разъездах да мелких стычках (были две или три, но небольшие) вся
зима прошла. Чужаков видели лишь малые отряды, да и то далеко на полдень
от бурга. Основная часть племени как в воду канула. Ходила молва, что на
закат солнца племя то пошло. К весне, как снег таять начал, и вовсе чу-
жаки исчезли.
Тут-то и послал Лиутар Велемуда в бург к Теодобаду - потолковать. Ибо
как только чужаки расточились, задумал Лиутар жирного Огана-Солевара по-
щипать. Сперва к Ульфу Лиутар с распросами подступал: как, мол думает
Ульф - пойдет ли Теодобад по осени на Огана-гепида? Ульф же отвечал, что
о том надо самого Теодобада спрашивать. Давно не был Ульф в готском бур-
ге, не знает, какие мысли сейчас у Теодобада.
Хотел было Лиутар Ульфа к Теодобаду послать, да Ульф отказался. Тем
отговорился, что обида пролегла между ним, Ульфом, и Теодобадом, сыном
Алариха. Присоветовал Лиутару Велемуда послать.
Лиутар так и поступил, о чем нам всем хорошо известно от самого Веле-
муда. Велемуд потом многословно рассказывал, как у родичей своих готов
гостевал. Как оленя могучего взял, хвалился. Родичами своими хвастал.
Для каждого доброе слово нашел. Так всех расписал, что Ульф едва узнавал
своих близких.
Поведал Велемуд, как хотели доблестного Агигульфа на придурковатой
Фрумо женить. Ужасались вандалы свирепости готских нравов, добавил Ульф,
усмехаясь.
Ульф как раз возвратился к Вильзису, когда Велемуд от Теодобада прие-
хал. Ульф ради новостей приехал. А после обратно в бург отправился. Ве-
лемуду же обещал, что к жатве вернется. И своим обещал.
Однако вернуться к жатве не удалось. Как из-под земли снова появились
те чужаки и наводнили все окрестности. То тут, то там их видели. И спра-
ва, и слева от бурга появлялись. Лиутар никого щадить не велел; ну и не
щадили.
Ульф Лиутару говорил (и Лиутар был с ним согласен), что все эти отря-
ды, с которыми сражаются вандалы, - лишь небольшая часть того чужакова
племени. Узнать бы, где ядро племени, где скарб, где скот, где женщины и
дети, - вот куда бы ударить всей силой. Корни бы их вырвать, а не ветки
одну за другой обрубать.
Ибо пока ядро племени живо, не будет покоя.
Повадку чужаков уже хорошо изучил Ульф. Наскочат, село сожгут, жите-
лей перебьют и исчезнут. Будто новь под пашню корчуют. Вытесняли ванда-
лов с этой земли.
В стычках заметно было, что вандальская дружина сильнее пришлых - ви-
дать,
![Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу. бесплатно скачать]( "Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу. скачать бесплатно, без регистрации")
Атаульф 1-4, Хаецкая Елена, читать или скачать бесплатно эту книгу.">
|
|
Просмотров: 341 |
Добавил: sergey3230i
| Рейтинг: 0.0/0 |
|