Главная » 2012 » Январь » 2 » Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу.
15:44 Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу. |
| Скачайте и откройте один из архивов.
После этого вам будет доступен для скачивания файл: Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу. . Если файл не скачивается, воспользуйтесь дополнительной ссылкой и распакуйте
следующий архив. |
|
Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Ссылка: "Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало: "Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало 2: "Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Файл: Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу. - был проверен антивирусом Kaspersky Antivirus и ESET NOD32. Вирусов не обнаружено!
|
Читать Латынина Юлия Колдуны и министры скачать Латынина Юлия Колдуны и министры можно отсюда
правая половина куртки -
коричневая, как копченая зайчатина, и поэтому Радун не увидел
правой половины в темноте. Волосы его были скручены в пучок, и в
них были вплетены две красные ленты. Рядом с ним стоял лук,
обмотанный пальмовым волокном, а за поясом торчал
топорик-клевец.Радун решил, что это не охотник, а соглядатай
наместника, и подумал: Что ж! Мне и раньше казалось странным,
что налоги едут горами, а не каналом. Однако мое дело -
доставить их на место. Радун подозвал хозяина постоялого двора
и спросил:
- Мне не нравится этот человек в двуцветном платье. Он не похож
на местного крестьянина. Как бы он не был разбойничий
соглядатай.
Постоялый чиновник сказал:
- Это какой-то ссыльный чиновник, он приехал к господину Мелие
поохотиться.
Радун окончательно уверился в своих подозрениях. Он подсел к
двуцветному, и они разговорились. Радун попросил его сделать
честь и проводить завтра караван.
Назавтра встали, поели, покормили богов и тронулись в путь.
Скоро вьехали в горный лес. Ветви заслоняли солнце, в травах и
деревьях кричали птицы, листья и ветви переплетались плотно, как
утка и основа.
У Радуна был c собой меч с серебряной цепочкой. Радун вынул меч
из ножен и продел руку в цепочку, и люди его сделали то же
самое. У него было шесть десятков людей, и у всех были копья,
украшенные зелеными лентами и желтыми шипами, секиры с белыми
рукоятями и маленькие кожаные щиты. По знаку Радуна несколько
человек незаметно окружило его спутника, и Радун, чтобы отвлечь
его внимание, полюбопытствовал, что за суета была утром в
деревне. Спутник ответил, что в деревне неурожай, и что
крестьяне подали в управу доклад о ссуде, но им, как нынче
водится, отказали, а предложили взамен продавать землю и
переселятьcя в новые места.
- Теперь идут подавать доклад небу, в храм яшмового аравана, -
это, кстати, почти по пути. Кто-то распустил слух, что сегодня
яшмовый араван выдаст зерно.
Радун вспомнил, что по провинции опять бродит воскресший Арфарра
и сказал:
- Вряд ли народ будет сыт, если вместо того, чтобы трудиться в
поле, начнет подавать доклады побирушкам.
Покачался в седле и прибавил:
- Стыдно просвещенному чиновнику верить в воскресшего мертвеца.
Я лично поверю в это не раньше, чем когда живой
человек покажет мне свидетельство о погребении, выданное по всей
форме.
Радун был человек смирный и верный долгу, и всегда верил
бумагам. Спутник возразил:
- Я родом из Горного Варнарайна. У нас считается, что у человека
пять возрастов: ребенок, юноша, взрослый, старик и мертвец, и я
не вижу, чем пятый возраст хуже прочих.
Тут на собеседников пахнуло холодом - караван проезжал мимо
старого храма. Полуразрушенная стена его заросла по самые брови
павиликой и горным виноградом, а поверх свисали сучья вишен и
тополей, и сквозь всю эту мокрую зелень на живых карванщиков
глядели статуи сотрудников подземного царства, с лицами, черными
вверху и зелеными внизу. Волосы у них были жесткие, как иглы
дикообраза, а глаза горели, как масляные плошки. У старших
служителей было по четыре руки, и в двух руках у них были
серебряные крючья, которыми тащат грешников ад, а в других -
дубины с медными шипами и плетки с волчьими мордами, о девяти
хвостах и сорока когтях. В точно такое платье Радун и сам
наряжался на новогодний праздник, но сейчас ему было как-то не
до смеха.
Солнце забежало за тучу, налетел порыв ветра, листва
заволновалась, и статуи со скрипом стали поворачиваться на своих
деревянных шарнирах. Радун сразу представил, как его тащат в ад
серебряными крючьями, за травку волчью метелку , и ему стало
совсем не по себе. Он взмолился: Великий Бужва, что же мне
делать! Если я донесу, ты осудишь меня за жалобы на начальство,
а если не донесу, ты осудишь меня за торговлю наркотиками .
И вдруг в лесу раздался вой. Один из стражников побледнел и
воскликнул:
- Клянусь божьим зобом, это выли не в лесу, а вон та морда,
зеленая, вверху справа!
Радуну стало совсем не по себе. Весь ужас его положения
относительно загробного мира живо представился ему. А его
спутник, несмотря на свои заверения, видимо побледнел и внезапно
вынул из-за пояса большой нож с костяной ручкой и лезвием в
форме широкого акульего плавника. Тут один из служителей
подземного царства вытянул крюк и схватил Радуна за плащ. Радун
вскрикнул и полоснул по крюку мечом, - но как только он по нему
ударил, крюк превратился в простую обрубленную ветку.
Спутник Радуна засмеялся и сказал:
- Осторожней, почтеннейший! Этак вы заденете моего дядюшку!
Радун взглянул в лицо незнакомцу, и ему показалось, что у него
зеленое лицо, а от коня пахнет старым трупом. Нервы у Радуна не
выдержали. Он схватил с седла веревочную петлю и метнул ее в
незнакомца. Тот захрипел и повалился с коня, и в ту же минуту
двое ярыжек навалились на него и разложили на земле.
- Эй, - закричал спутник, - что это значит?
- Сударь, - сказал Радун,кланяясь, - извините за беспокойство,
но нельзя ли посмотреть на ваши документы?
Незнакомец лежал на спине и отчаянно брыкался.
- Что за недоверие? , - возразил он обиженно.
- Я видел, - ответил Радун, - как вы вчера крались к мешкам. И
если вы разбойник, мне придется забрать у вас ваш нож и повесить
вас на этом вот ясене. А если вы лазутчик наместника, я почту за
честь подарить вам один из этих мешков, но попрошу расписаться в
его получении.
- Я не вор и не лазутчик, - сказал лазутчик, - и мне не надо
твоего золота.
- Сударь, - усмехнулся Радун, - в наше время золота не надо
только служителям подземного Бужвы, а всем живым без золота
никак нельзя.
Тут один из чиновников, без церемонии, сунулся Киссуру в
нагрудный карман, вытащил оттуда бумагу, развернул...
- Чур меня! - завопил он, - это свидетельство о погребении!
- Догадался, урод! - завопил незнакомец. Тут же он схватил
одного из повисших на нем стражников, споро, как волк - болонку,
покрутил им в воздухе и с необыкновенной легкостью швырнул на
дорогу, а другому стражнику поддал ногой в живот, так что тот
шваркнулся прямо о храмовую стену. Стена затрещала и пошла
ломаться. Караванщики дико вскрикнули. Статуи служителей
соскакивали со своих шарников. Самые рассохшиеся покатились
вниз, под колеса возов, а иные тронули расписных лошадей и
выехали на дорогу. У них были лица, черные вверху и зеленые
внизу. Волосы на их голове были жесткие, как иглы дикообраза, а
глаза горели, как масляные плошки. В руках у них были
серебрянные крючья, которым таскают души в ад, а плетки с
волчьими мордами о девяти хвостах и сорока когтях. Дикий вой
подняли волчьи морды на плетках, и от этого воя позади и впереди
каравана стали падать деревья.
- Эй, - сказал один из подземных стражников, тыча пальцем в
Радунова спутника, - опять этот мерзавец спихнул с гроба крышку!
А ну - марш на место! Тоже мне, шастает среди людей!
- Господин Десятый, - бойко возразил незнакомец, - я шастаю
среди людей, так как их вопли разрывают мне сердце! Крестьяне
голодают, а эти люди везут зерно в столицу, потому что в столице
оно дороже! А ведь сегодня к нам из деревне придут с докладом о
вспомоществовании! А мы? Вы посмотрите на себя, господин
Десятый, какой у вас вид! Ваша левая нога совсем подгнила, и
никто не срубит для вас новой! Разве народ срубит вам новую
ногу, если вы будете холодны к его молитвам? Если мы не дадим
крестья-нам зерна, то совсем захиреем без жертв! Народ
перестанет почитать великого Бужву, падут устои, вспыхнут бунты!
Надо отобрать ворованное зерно и удовлетворить им народ!
Можете себе представить, какой ужас овладел от этих речей
караванщиками! Они хоть и обожали слушать рассказы о подобных
встречах, но, по правде говоря, происшествия такого рода приятно
описывать и неприятно переживать!
Что касается Радуна, то он вовсе был не уверен, что жив. Он не
очень хорошо знал здешние дороги, и ему показалось, что караван
незаметно свернул не на том месте, и давно уже в царстве Бужвы.
Но Радун был чиновник, верный своему долгу. Он ткнул пальцем в
старшего покойника, с головой пса, и заорал:
- Ах ты собачья рожа! До чего дошло: прислуга Бужвы грабит
казенные караваны и таскает честных людей в ад! Вот и
получается, что вы никакие не подземные судьи, а самые настоящие
разбойники!
Песья голова рассвирепел.
- Это вы - разбойники и воры! Потакаете богачам, силой гоните
народ строить канал! Хорошо еще, что время от времени выходит
повеление тащить вас в ад, а то бы народу совсем житья не стало!
Тут раздвинулись кусты, и на дорогу вышел человек в синих
шелковых одеждах, с красным лицом и серебряной таблицей в руке.
Двое маленьких бесов несли за ним большое зеленое опахало.
- Это что за свара? - спросил он. - Что за времена! Чиновники
надземные и подземные препираются, кто из них настоящие
разбойники! Тьфу на вас! Пусть эти люди свяжут себя веревками и
садятся под стену, а зерно свезите к главному алтарю!
Охранники задрожали, как перо на ветру, а Радун покачался
взад-вперед на своей лошади и сказал:
- Эй, синяя морковка! Ты служишь своему Бужве, а я служу аравану
Фрасаку, и давай-ка выясним на мечах, кто сильней - бесы или
чиновники!
С этими словами Радун взмахнул мечом, но Киссур (ибо незнакомец,
встреченный им в харчевне, был не кто иной, как Киссур) метнул
свой акулий клевец и перерубил руку чиновника, словно сухую
ветку. Кольцо, вместе с мечом, слетело с запястья, Киссур
подхватил меч и всадил его Радуну прямо в грудь, так что конец
вышел из спины на два пальца. Радун упал с коня и умер.
Тут разбойники, или мертвецы, кинулись на караван. и началась
страшная драка. Киссур так разъярился, что сорвал с себя пояс и
куртку, взял меч обеими руками и рубил во все стороны. Через
полчаса все было кончено.
Кон-коноплянка подъехал к Киссуру, и Киссур сказал ему, что не
все так получилось, как следовало, и что они убили многовато
людей. Атаман промолвил, чтобы тот не тревожился, потому что эти
люди вряд ли погибли, не будь они грешниками.
После этого Киссур срубил и обтесал молодую сосенку. На обрубки
сучьев он повесил разное оружие, а на верхушку посадил голову
начальника каравана. Он воткнул сосенку на пригорке позади храма
яшмового аравана и произнес заклятье. Вообще-то Киссур не умел
колдовать, но по обычаям горного Варнарайна после битвы вокруг
победителя бродит столько душ, что он на время становится
колдуном.
Зерно по приказу Киссура снесли в храм яшмового аравана и
насыпали под навес: крестьяне как раз должны были скоро прийти с
молебном. Отдельно зарыли мешочки с волчьей метелкой . Киссур
пересчитал их и составил опись. Потом снял с пояса Радуна
печать, надрезал себе запястье, смочил печать кровью и оттиснул
ее на описи. После этого грамотные разбойники расписались внизу,
а неграмотные поставили отпечатки пальцев.
Вечером разбойники вернулись в свой стан, чтобы поделить золото
и яшму. Они вошли в довольно большую хижину. Посереди хижины был
земляной очаг прямо в полу, немного слева от очага висело на
цепи молитвенное бревно, и к нему была привязана колотушка.
Киссур и Нахира с поклоном сняли мечи, и один из разбойников
положил мечи на подставку у западной стены. А разбойник Кон
Коноплянка усмехнулся на недостойное ученого человека суеверие,
и оставил меч на себе.
Киссура стали упрашивать сесть на почетное место, посередине
лавки, прямо перед бревном с колотушкой, и, как он ни
отказывался, главари настояли на своем. После этого оба главаря
расположились справа и слева, а прочие разбойники сели на
циновки вдоль стен. Принесли вина и лепешек, в земляном очаге
стали жарить барана. Нахира посовещался с товарищами, поднес
Киссуру тройную долю и сказал, кланяясь:
- Поистине у гор опять появился хозяин! Я тебя прошу от нашего
общего имени возглавить наш стан.
Киссур погладил мешок с золотом и яшмой у себя под ногами и
сказал:
- Это большая честь, но я не могу быть вашим товарищем. Я думаю,
что я сегодня сделал хорошее дело, но я хочу сделать еще лучше.
Я хочу пойти вот с этим золотом и этими документами в столицу к
государю и показать ему, как его обманывают. Ханалай и за
меньшие заслуги из разбойника стал наместником.
Нахира просил его побыть с ними еще неделю, потому что Киссур
очень удачливый человек, но Киссур отказался. Что ж! Нахира
раскатал по лавке большую штуку бархата, и они опять сели
втроем, тесно прижавшиcь, Киссур посередине, а по бокам Нахира и
Кон-коноплянка. Они налили вина на прощанье, и Нахира промолвил:
- Теперь послушай, Киссур, что я тебе о всей нашей затее скажу.
Караван этот принадлежит не господину Айцару и наместнику, а
аравану. А ты знаешь, что араван и наместник всегда дерутся, как
два кота из-за одной кошки. Но непосредственно я действовал в
этом деле не от себя, а от господина Мелии и госпожи Архизы,
они, знаешь ли, вновь сошлись. Но я думаю, что за ними и за
наместником стоит еще кое-кто повыше, из самой столицы. Ведь
чиновники не поверят этой загробной штуке. Госпожа Архиза велела
все свалить на тебя и тебя убить: за что-то она страшно на тебя
сердита.Но вот мы поглядели, как ты дерешься, и заметили этот
осиновый кол, и решили тебя не убивать, а выбрать предводителем,
потому что удачи у тебя больше, чем у Мелии.
Нахира замолк и выпил вина. Киссур сидел не шевелясь. Было
слышно, как в земляной печи жарится баран. Нахира хлопнул кружку
о стол и продолжил:
- А господин Мелия сказал нам так: Это скверный человек. Он
получит свою долю, но c вами не останется, а пойдет в столицу. В
столице у него есть покровители, и он купит себе прощение. И
мы, признаться, очень огорчились, когда ты сделал то, что и
предсказывал Мелия. И все-таки я еще раз рассказываю тебе, как
обстоит дело; и предлагаю тебе заключить союз, а Мелие вышибить
мозги, когда он сюда явится.
Нахира кончил. Киссур поглядел и увидел, что оба разбойника
сидят, тесно прижавшись к нему, и старший разбойник держит руку
на своем мече, а меч Киссура стоит в углу на подставке.
- В этом деле, - сказал Киссур, - есть одна загвоздка, а именно
та, что тот, кто предал первого господина за мешок, второго
предаст за полмешка.
С этими словами Киссур обнял обоих главрей за плечи и пихнул их
на землю. А сам перекинулся через лавку, схватил ее поперек и
всей этой лавкой приложил старшего разбойника по голове. Лавка и
голова сломались. Киссур отбросил обломки лавки, сдернул с цепи
молитвенное бревно и так ударил им Нахиру, что тот полетел прямо
в земляную яму, где жарился баран, и больше из этой ямы не
высовывался. А Киссур схватил свой меч и мешочек с золотом и
выпрыгнул в окошко. Тут разбойники опомнились, выбежали во двор,
воткнули луки в землю и стали пускать стрелы. Однако, ночная
темь - разве тут попадешь?
- Ушел, - сказал кто-то. - Бес, а не человек!
Киссур, меж тем, не совсем ушел. Одна из стрел попала пониже
правой лопатки и, наверное, задела легкое. Он хотел ее вытащить,
чтоб не цеплялась за кончики ветвей, но не сумел и обломил. Так
и пошел дальше. Он спустился к императорскому тракту, но вскоре
услышал голоса людей и собак, и понял, что это едет Мелия с
людьми и что скоро они пойдут по его следу. Следы он оставлял за
собой глубокие и с кровью. Киссур понял, что ему надо где-нибудь
укрыться. Перед рассветом он пришел к храму Серого Дракона. В
храме осыпалась крыша, и перед алтарем была куча сухих венков,
заметенная снегом. Киссур лег на эту кучу. Прошло некоторое
время - Киссур почувствовал, как что-то в него тычется, скосил
глаза и увидел огромного белого волка. Киссур закрыл глаза и
вытянул горло. Через некоторое время Киссур открыл глаза: волка
не было, а рядом стоял старый колдун. Уже светало. Где-то внизу
слышались голоса и собачий лай.
- Пойдем, - сказал отшельник.
Киссур не шевелился. Снег на венках под ним наполовину растаял и
был красный.
- Тогда лезь в рукав, - сказал колдун.
Киссур послушался и полез. Изнутри рукав отшельника был расписан
тысячами павлиньих очей, как платье госпожи Архизы. Госпожа
Архиза сидела на диванчике и хихикала, а господин Айцар, первый
богач Харайна, глядел на нее и на пышный диванчик и говорил: Я,
человек неученый, и то нарисовал вам подпись под картинкой . Тут
задернули шторы и стало темно.
В полдень Мелия и еще человек десять явились к избушке Серого
Дракона на вершине горы. Надо cказать, что вокруг избушки
никаких следов на снегу не было. А в храме они нашли только
затекшую кровью кучу листьев, и волчьи следы кругом.
Отшельник мирно жарил на решетке зайца. Зайца стражники отобрали
и съели. Отшельник молчал, пока длился обыск, и только спросил
Мелию, не хочет ли Мелия поискать у него в рукаве. Мелия
вцепился в отшельника и закричал:
- Ты! Мне госпожа Архиза сказала, кто ты такой! Гляди - повесят,
как пособника в разбоях. Отшельник - а мясо ест!
- Ба! - вдруг заорал отшельник, тыча Мелие в рот. Тот схватился
за горло и поперхнулся, а куски зайца уже ползли из него наружу.
Остальных стражников тоже начало рвать. Куски с пола потянулись
друг к другу, из них соткался заяц и начал расти: глаза как
плошки, лапы как сосны! Стражники, визжа, кинулись наутек, а
заяц за ними. Люди опомнились лишь у подножья горы, и, так как
им показалось, что бежали они целую вечность, одежда их
расползлась от ветхости. Одного стражника заяц, однако, догнал и
заглотил. Несчастного потом нашли головой вниз в сосновом дупле,
совершенно мертвого. Я в это, впрочем, не верю, а передаю, как
рассказывают.
Киссур очнулся не очень скоро, дня через два, на лежанке в
хижине отшельника. Окошко с промасленной бумагой было открыто,
прямо в солнечном пятне грелся старый белый волк. Отшельник
сидел рядом с волком и улыбался. Теперь, на свету, Киссур
заметил у него на лбу старое полустертое клеймо каторжника.
Отшельник сказал, что рана заживет через две недели, и стал
поить Киссура рисовым отваром с ложечки. Потом спросил, что он
не поделил с товарищами. Киссур рассказал.
Отшельник помолчал, потом проговорил:
- Да, я уже слышал такие истории. Сначала грабят казенный
караван. Налоги не приходят в столицу, казна терпит ущерб. Потом
подают министру Нану доклад: есть, мол, компания людей, которые
так любят государство, что готовы загодя выплатить налоги, а
потом уж собирать их сами. Господин министр эти доклады пока
копит.
Киссур, в постели, вдруг скрипнул зубами:
- Вы говорите об откупах! Так было при прежней династии:
откупщики платили казне один миллион, а потом выбивали палками
из крестьян три миллиона. Налоги, отданные в частную
собственность! И к этому-то такими методами стремится господин
министр?
Старик помолчал, потом сухо сказал:
- Не все, что делается от имени государя, известно государю. Не
все, что делается от имени министра, известно министру.
- Нет, - сказал Киссур, - об этом деле, я думаю, ему было
известно.
Киссур поправлялся довольно быстро, и уже вставал и помогал
старику и волку по хозяйcтву. Старик его даже как будто избегал.
Как-то вечером разыгралась снежная буря: рана у Киссура заныла,
старик уложил его в постель и напоил травяной настойкой.
- Вы меня ни о чем не спрашиваете, - сказал Киссур.
- Захочешь, - сам расскажешь.
Тогда Киссур стал говорить о том, о чем до конца никому не
говорил: и об отце, и о матери, и о Западных Островах, и о том,
как помер Кобчик, и о том, что случилось с сыном первого
министра; об Арфарре-советнике и о советнике Ванвейлене, убивших
отца, - обо всем.
Киссур кончил. Старик помолчал, потом спросил:
- А о чем ты больше всего жалеешь?
Киссур хотел сказать, что больше всего жалеет о своей слепоте
касательно госпожи Архизы, но передумал и ответил:
- Когда меня первый раз арестовали, я успел спрятать кинжал. А
второй раз - не успел. У этого кинжала золотая голова кобчика и
два яхонтовых глаза. Это очень ценная вещь, и этим кинжалом
дружок Арфарры убил моего отца. Теперь этот кинжал, конечно,
пропал, и его-то мне больше всего и жалко.
Отшельник помолчал, потом встал и вышел в соседний чулан. Там он
копался довольно долго и вернулся с чем-то, завернутым в
рогожку.
- Ладно, мальчик, - сказал он. - Я хочу подарить тебе другой
кинжал, тоже из Верхнего Варнарайна.
Отшельник развернул тряпочку и протянул Киссуру кинжал. Рукоять
у него была в форме белой треугольной шишки, чешуйки шишки
оторочены серебром. Серебро немного почернело, в желобке на
лезвии застыли кровяные скорлупки.
- Этим кинжалом, - сказал старик, - твой отец, за несколько
часов до смерти, убил моего послушника Неревена. Мальчишке тогда
было семнадцать лет.
С этими словами отшельник повернулся и вышел. Часа через три,
когда совсем стемнело, Киссур прокрался с кинжалом в руках в
соседнюю комнату. Арфарра-советник безмятежно спал, свернувшись
клубочком. Киссур постоял-постоял и вернулся обратно.
В хижине был подпол, а из подпола подземный ход вел в
заброшенные штольни. У штолен было довольно много выходов, один
из них - в храм Серого Дракона. На следующее утро, когда
выяснилось, что хижину засыпало почти доверху, а еды почти что
нет, Киссур не стал чистить снег, а вылез через подпол и пошел
добывать еду.
Он подстрелил зайца и еще рысенка с пестрой мордочкой, вернулся
и стал разделывать тушки. Арфарра подошел, встал рядом.
- Вас же тайком сгубили в ссылке, советник, - сказал Киссур.
Арфарра засмеялся:
- Вот именно, что тайком. Если бы меня казнили официально,
ничего поделать было б нельзя. А начальник лагеря получил тайный
приказ и забоялся, что девизы правления сменятся, и кому-то
будет выгодно наказать его за расправу. Беззаконные казни влекут
за собой беззаконные помилования, друг мой!
Вечером советник спросил Киссура:
- Значит, ничего в Западной Ламассе не было? Да тот ли остров
это был, и весь ли вы его обшарили?
Киссур отвечал, что и остров тот, и обшарили его как надо, - ни
настоящих людей, ни золота.
Арфарра сходил в соседнюю комнату и вынес укладку. В укладке
были карты и рисунки. Киссур стал смотреть: это, точно, были
карты острова и рисунки старого города. Киссур спохватился:
- Откуда это?
- Видишь ли, мальчик, мне не хотелось бы тебя разочаровывать, на
за месяц до того, как меня арестовали, я тоже послал к этому
острову корабль.
Тут Киссур замер, глядя на один из рисунков. Рисунок был
нарочито тщателен, и Киссур почувствовал омерзение. Омерзение
было оттого, что штука, нарисованная среди деревьев, была явно
человеческого изготовления: природа такого не рожала. Однако,
будучи делом рук человеческих, она была не разрисована, стало
быть, недоделана. Может быть, оттого и сломалась. Острый нос
расселся пополам, крыло, размахом с пальму, зачерпнуло землю. У
штуки было четыре крыла: два больших посередине и два маленьких
у хвоста, и еще пятое крыло торчало из хвоста вверх. Киссур
почуял в этом какую-то самую гнусную магию.
- Это что такое? - спросил Киссур.
- При тебе, значит, этого уже не было?
Арфарра показал на карте место с гнусной штукой. Киссур
вcпомнил, что, точно, там была полянка, на полянке священная
хижина. Вполне приличная хижина: там держали, кажется, мальчиков
перед праздником, а вокруг хижины на тынинках были черепа зверей
и предков.
Арфарре-советнику явно не понравилось, что гнусная штука
исчезла. Он кусал себе губы, и на щеках его выступили два
красных пятна. Тут Киссур отбросил рисунки и спросил:
- Господин Арфарра! Ведь вы живы - почему же вас не слышно?
Государь Варназд ждет докладов об усовершенствовании правления,
через три месяца лучшие умы соберутся в столицу, - неужели вы
промолчите?
Арварра засмеялся:
- Друг мой! В этих состязаниях победитель заранее известен.
Господин Нан допустит до государя лишь тех, чьи доклады ему по
душе. Спор, конечно, будет, и трудно предугадать смысл спора со
стороны, но он будет не о способах управления, а о том, кто
какую должность займет, ибо это главное.
- Кто-то, - сказал Киссур, - должен раскрыть государю глаза на
то, что творится в стране.
Арфарра-советник поднялся и недовольно сказал:
- Об этом мы позже поговорим. Спи!
Он уже подошел к двери, а у двери обернулся и сказал:
- И запомни: человек по имени Клайд Ванвейлен не убивал твоего
отца. Твой отец погиб оттого, что хотел спасти человека по имени
Клайд Ванвейлен, которого я приказал убить. И что касается луча,
развалившего Кобчика и половину колонн в подземном храме - этот
луч к храмовой магии никакого отношения не имел.
С этими словами Арфарра-советник вышел из хижины. Он стоял
довольно долго, глядя на вышивку созвездий и на горные сосенки
внизу."Великий Вей! - думал Арфарра-советник, - у Марбода
Кукушонка, - и такой сынок! Неужто и я был на него похож
двадцать лет назад?"
* * *
Вот уже полтора месяца Свен Бьернссон жил в усадьбе господина
Сият-Даша и варил ему золото.
У господина Сият-Даша было в обычае обижать людей, и люди в
деревне ходили с опущенными головами. И бывало, что чуть человек
поднимает голову, как тут же ее снимают с плеч. Страшные,
страшные вещи рассказывали про Сият-Даша! Все окрестные
крестьяне задолжали ему своих детей; вся его дворня ненавидела
друг друга, так как Сият-Даш считал выгодным, чтобы люди
доносили друг на друга перед хозяином; в позапрошлом году
чиновник, у которого Сият-Даш увел жену, повесился на воротах
его управы... Но это что! А когда Сият-Даш сжег, испугавшись
инспекции, казенный склад, а за поджог повесил крестьянина,
который прятал от него свою дочку? А каменные стены вокруг
управы, в два человеческих роста высотой, стены, которые
построил народ, чтобы защитить Сият-Даша от гнева народа? А
ссуда, семенная казенная ссуда, введенная в прошлом году Наном
для облегчения крестьян, - Сият-Даш принудил всех, а не только
бедных взять эту ссуду, и дал ее протухшим зерном, а когда
осенью настала пора возвращать ссуду, документы оказались так
хитро составлены, что пол-деревни оказалось в долговых рабах у
Сият-Даша. За эту историю, и за многое другое, господин министр
внес Сият-Даша в особый список.
Что еще сказать?
Еще у первого министра была карта империи, на которой белым
цветом были отмечены меcтности, в которых восстание почти
невозможно, желтым цветом, - местности, в которых восстание
вероятно при некоторых обстоятельствах, и черным цветом, -
местности, в которых восстание может вспыхнуть от того, что
чья-то курица не так снесет яйцо. Белоснежный округ, несмотря на
свое хорошенькое название, на этой карте был обозначен черным
цветом.
Оъ, нехорошо стало в это время в управе, нехорошо! Грустно было
на душе у Сият-Даша! По ночам во флигель в виде синих сполохов
слетались бесы, безобразничали, выли разными голосами, на
казенном дворе видали оборотней и щекотунчиков с золотыми
вилами. Сият-Даш был печален и беспокоен. Он рвал на себе волосы
и говорил:
- Прибери Бужва того, кто вовлек меня в это дело. Потому что
если в доме заводится нечисть, дело не кончится добром.
Впрочем, он аккуратно звал колдуна обедать.
Страшный алхимик забрал на Сият-Дашем изрядную власть: показал
ему беса в пробирке; подослал к нему ночью щекотунчика; и
соорудил во флигеле сверкающий шар, в каковом, по его словам,
должен был три месяца зреть философский камень. Охранники теперь
тоже обожали пророка, с тех пор, как он побил Сият-Даша палкой.
Они собирались вокруг него, чтобы слушать его слова. Пророк
молчал, - они собирались кружком, чтобы слушать молчание.
Как-то Сият-Даш обедал с яшмовым араваном и спросил:
- Позвольте полюбопытствовать: сколько употребляете вы в своем
деле бесов, и чем бесы отличаются от добрых духов?
- Бес, - ответил яшмовый араван, - это такой дух, который, когда
его просишь отвести беду, взамен насылает другую, еще худшую.
- И много ли их у вас?
- В сердце человека бесов гораздо больше.
Сият-Даш вздохнул и промолвил:
- Говорят, ваши охранники души в вас не чают.
Яшмовый араван молча ел рис.
- Это я говорю потому, что они совершенно безответвенные люди.
Вдруг они предложат вам бежать, а вы согласитесь? А между тем по
закону за бегство преступника карают семью охранника и еще пять
семей шестидворки, причем нигде не найти примечание, что это
правило неприменимо, если преступник сбежал волшебством.
Яшмовый араван только скрипнул зубами.
- Вы не сердитесь? - встревожился Сият-Даш.
- Нет, - ответил яшмовый араван, - мы с вами принадлежим к
разному разряду людей.
- А какие бывают разряды людей?
- На рынке жизни встречаются четыре разряда людей. Это -
покупаюшие, продающие, случайные созерцатели и воры. Я
принадлежу к третьему разряду, а вы - к четвертому.
Вследствие этого разговора Бьернссон окончательно решил сделать
свое изчезновение не незаметным, а неправдоподобным, и днем для
своего бегства выбрал именины Сият-Даша, на которые в управу
должно было съехаться множество гостей.
Убегая от Сият-Даша при возможно большем числе свидетелей,
Бьернссон рассчитывал на следующее: во-первых,
высокопоставленные гости, будучи замешаны в скандальное чудо,
оскорбятся и предпочтут не возбуждать дела из-за невероятности
улик; во-вторых, речь о пособничестве охранников отпадет сама
собой;
![Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу. бесплатно скачать]( "Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу. скачать бесплатно, без регистрации")
Колдуны и министры, Латынина Юлия, читать или скачать бесплатно эту книгу.">
|
|
Просмотров: 277 |
Добавил: sergey3230i
| Рейтинг: 0.0/0 |
|