Главная » 2012 » Январь » 2 » Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу.
17:56 Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу. |
| Скачайте и откройте один из архивов.
После этого вам будет доступен для скачивания файл: Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу. . Если файл не скачивается, воспользуйтесь дополнительной ссылкой и распакуйте
следующий архив. |
|
Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Ссылка: "Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало: "Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало 2: "Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Файл: Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу. - был проверен антивирусом Kaspersky Antivirus и ESET NOD32. Вирусов не обнаружено!
|
Читать Муркок Майкл Небесный полководец скачать Муркок Майкл Небесный полководец можно отсюда
русскому сухогрузу. Вы не
задержали нас - мы все еще подновляем регистрационный номер, да и
пассажиры пока не прибыли. - Он указал на ступеньки в задней части
мостика. - Ваши апартаменты там. Пока вам придется делить каюту с
мистером Барри, а в свою переселитесь, как только сойдут пассажиры. Обычно
пассажиров с местами немного, хотя на палубе вы встретите людей, летящих
аж до Сайгона. Ваша каюта - самая удобная, так что не обессудьте...
Договорились?
- Да, сэр.
- Добро.
Я поднял сумку.
- Каюта Барри направо, - сказал Корженевский. - Моя прямо, на носу.
Ваша - та, где пока живут пассажиры - налево. По-моему, Барри уже ждет
вас. Увидимся через пятнадцать минут, надеюсь, к тому времени мы уже
отчалим.
Поднявшись по трапу, я открыл дверь и оказался в небольшом коридоре, из
которого вело еще три двери. Стены были исцарапаны, серая краска кое-где
облупилась. Я постучал в правую дверь.
- Заходите!
На незаправленной нижней койке в одном белье сидел долговязый,
худощавый человек с пышной рыжей шевелюрой и наливал себе щедрую порцию
джина. Когда я вошел, он поднял на меня глаза и приветливо кивнул.
- Бастейбл? А я Барри. Хотите выпить? - Он протянул мне бутылку, а
затем, словно вспомнив о приличиях, предложил и стакан.
Я улыбнулся.
- Спасибо, но я не пью в такую рань. Моя койка верхняя?
- Боюсь, что да. Конечно, это не совсем то, к чему вы привыкли на
"Лох-Итайве", однако...
- Сойдет.
- Форму найдете вон в том шкафу. К счастью, у Марло была примерно ваша
фигура. Вещи кладите туда же... Я наслышан о вашей потасовке. Вы
молодчина. А это проклятое корыто буквально набито недотепами... Порядки
тут не очень строгие, но вкалываем до седьмого пота. Зато шкипер - один из
лучших.
- Мне он понравился, - заметил я, складывая вещи в шкаф и доставая
оттуда измятую форму.
- Один из лучших... - повторил Барри, натягивая брюки и свитер. Допив
джин, он заботливо убрал бутылку и стакан. - Ну, кажется, это шаги
пассажиров. Встретимся на мостике, когда взлетим.
Он открыл дверь, и я мельком увидел спину одного из пассажиров,
входящих в каюту напротив. Женщина. В тяжелом дорожном плаще черного
цвета. Вообще-то странно, что Корженевский взял пассажиров - он, как мне
показалось, недолюбливает сухопутных крыс . Но, очевидно, экипаж
"Скитальца" не прочь зарабатывать сверх тарифа грузовых перевозок. Жить-то
надо.
Через несколько минут я присоединился к капитану и Барри. Первый и
второй рулевые уже стояли за штурвалами; в своей тесной клетушке,
дожидаясь от диспетчера разрешения на взлет, скрючился связист. Я
посмотрел в иллюминатор. Рядом со всеми этими прекрасными кораблями наш
"Скиталец" выглядел таким маленьким и жалким, что мне захотелось скорее
покинуть кройденский аэропарк.
Корженевский взял трубку телефона.
- Капитан - мотористам. Полная готовность.
Секундой позже я услышал рокот разогревающихся дизелей. По
беспроволочному телефону пришло разрешение с пункта наземного контроля -
мы могли взлетать. Капитан перешел на нос, откуда были видны сходни и
основной швартовочный канат. Барри занял его место возле телефона. Из
люка, ведущего в трюм, показались голова и плечи боцмана.
- Поднять сходни, - скомандовал капитан.
Наклонившись, боцман передал его приказ кому-то внизу. Послышались
стук, лязгание, крики.
Спустя несколько секунд боцман доложил:
- Сэр, корабль к отлету готов.
- Отчаливаем. - Капитан расправил плечи и, зажав сигарету в зубах,
сунул руки в карманы.
- Внизу, отчаливаем, - сказал Барри в трубку.
Последовал толчок, и корабль отошел от мачты.
- Отдать швартовы.
- Внизу, отдать швартовы.
Упали канаты; мы повисли в воздухе.
- Полный назад.
- Дизели - полный назад, - щелкнув переключателем, приказал Барри
мотористам во внешних гондолах. Корабль вздрогнул и закачался, удаляясь от
мачты.
- Рулевой-два, двести пятьдесят футов, - сказал капитан, не
отворачиваясь от огромного лобового окна.
- Двести пятьдесят, сэр. - Рулевой повернул большой металлический
штурвал, управляющий хвостовыми рулями. Немного задрав нос, Скиталец"
поплыл в синеву.
В первый момент меня кольнуло чувство потери - ведь я покидал все то, к
чему мало-мальски привык в этом мире семидесятых годов... Но впереди меня,
вероятно, ждали еще более удивительные открытия. Я ощущал себя
мореплавателем времен королевы Элизабет, отправляющимся на поиски новых
земель.
Кройдонский аэропарк остался позади; мы плыли над полями Кента к
побережью со скоростью почти пятьдесят миль в час, постепенно набирая
высоту в тысячу футов. Корабль на удивление легко слушался рулей, и я
понял, что не умею судить о воздушных кораблях с первого взгляда. Каким бы
примитивным ни было управление Скитальца", он ровно и невозмутимо, с
некоторой, я бы даже сказал, величавостью вершил свой небесный путь.
Барри, которого я поначалу принял за никчемного пропойцу, на деле оказался
отличным офицером; впоследствии я узнал, что напивается он только на
земле.
Весь первый день и всю ночь пассажиры не покидали каюты. Это было
странно, но я не удивлялся. Может быть, они страдали от воздушной болезни
или не желали слоняться по палубам. В конце концов, ни прогулочной палубы,
ни кинематографа на Скитальце не было. Захоти пассажир поглазеть на
что-нибудь, кроме ящиков в темном грузовом отделении, ему пришлось бы
выйти на внешние переходы и крепко держаться за леера, ежесекундно рискуя
сорваться под напором ветра.
На борту не было ни навигатора, ни офицера метеослужбы - их обязанности
распределялись между шкипером, Барри и мной. Я надеялся, что
коллеги-офицеры не примут мою сдержанную манеру поведения за высокомерие.
Возложенные на меня обязанности я выполнял охотно, может быть, несколько
неуклюже, но страстно желая показать Корженевскому, что стараюсь. Думаю,
шкипер, Барри, да и весь экипаж понимали это, и я постепенно втянулся.
Некоторое время спустя, когда мы проплывали над сверкающей голубизной
водной гладью Средиземного моря, направляясь в Иерусалим, наш первый пункт
назначения, я начал чувствовать машину. Она была проста в управлении, но
повиновалась командам с... могу назвать это грацией. Обращайся с ней
уважительно, и она сделает все, что ни попросишь. Это покажется глупой
сентиментальностью, однако существовала взаимная привязанность, этакое
дружелюбие как со стороны экипажа, так и со стороны судна.
Пассажиров я так и не видел. Они даже не выходили в крохотную
кают-компанию за камбузом, где обедали офицеры, а ели в своей каюте.
Складывалось впечатление, что пассажиры стараются не попадаться на глаза -
разве что Корженевский и Барри заходили к ним время от времени.
Перед нашим прибытием в Иерусалим, когда я нес вахту с шести до восьми
вечера, сверяя курс по навигационной карте, на мостике появился связист и,
помявшись, завел со мной разговор:
- Бастейбл, что вы думаете о наших пассажирах?
Я пожал плечами.
- Ничего не думаю, Джонсон. Я видел только одного, и то мельком.
Женщину.
- Старик говорит, они беженцы, - сказал Джонсон. - Направляются в
Бруней.
- Может быть. Бруней - не самая спокойная страна. Я слышал, там
пошаливают бандиты.
- Точнее, террористы. Они прекрасно организованы, а поддерживают их
немцы и японцы. Не иначе, зарятся на наши колонии.
- Но ведь существуют международные соглашения. Нет, вряд ли они
решаться их нарушить.
- Знаете, Бастейбл, - рассмеялся Джонсон, - вы еще зеленый новичок.
Весь Восток лихорадит. Национализм, старина! Индия, Китай,
"Северо-Восточная Азия... Народ волнуется. - Джонсон был из тех
пессимистов, которые со смаком обсуждают подобные вещи. Я слушал его
недоверчиво. - Ничего странного, если эти пассажиры окажутся
соотечественниками нашего старика. Политизгнанниками. Или даже русскими
анархистами... А что?
Я расхохотался.
- Полноте, Джонсон. Шкипер не полезет в эти дела.
Связист укоризненно покачал головой.
- Ах, дорогой мой Бастейбл! Ничего-то вы не понимаете. Ну, извините,
если помешал.
Когда он покинул мостик, я улыбнулся и забыл его слова. Очевидно, это
была шутка, розыгрыш - из тех, что частенько устраивают с новичками на
любом корабле... Однако пассажиры, по-видимому, и в самом деле не
собирались выходить из каюты.
На следующее утро мы прибыли в Иерусалим, и я переоделся в робу, чтобы
осмотреть груз. В основном, он состоял из ящиков с сельскохозяйственным
оборудованием, предназначавшимся для евреев, которые эмигрировали в
Палестину. В трюме было сухо и жарко; грузчики ругались из-за двух ящиков,
значащихся в документах, но почему-то не оказавшихся на месте.
Я послал за Корженевским, поскольку в момент погрузки меня на борту еще
не было. Ожидая капитана, я купил у мальчика английскую газету и бегло
просмотрел ее. Единственной заслуживающей внимания новостью был недавний
взрыв бомбы в доме сэра Джорджа Брауна - одного из ведущих политических
деятелей. К счастью, сэр Джордж в момент взрыва отсутствовал - пострадал,
до и то не сильно, только один слуга. Но все газеты, ясное дело, исходили
ненавистью, поскольку на стене дома появилась надпись: СВОБОДУ КОЛОНИЯМ
- разумеется, работа каких-то фанатиков. Неужели еще находятся
сумасшедшие, которые считают действенными такие методы борьбы? Газета
напечатала фотографии шести-семи подозреваемых в этом покушении, среди них
- небезызвестного графа Рудольфе Гевары, который давным-давно был выдворен
со своей родины, Португалии. До этого взрыва все полагали, что он
скрывается в Германии. Никто не мог понять, почему дворянин пошел против
своего сословия, почему попрал прививаемые ему с детства идеалы.
Наконец пришел капитан. Я сунул газету в задний карман и приступил к
своим обязанностям.
Неисповедимы пути Господни! Мне уже следовало привыкнуть, что судьба
бросает меня из огня да в полымя. Вот что случилось, когда я поднялся в
трюм.
Один из грузчиков забыл снять с поднятого на борт ящика крюк, и я,
зацепившись, порвал на спине рубашку. Ничего страшного, мы продолжали
работу, но тут капитан поинтересовался, что произошло.
- Вы неосторожны, мистер Бастейбл, - заметил он. - Так у вас на солнце
спина сгорит. Пойдите-ка переоденьтесь.
- Слушаюсь, сэр.
Оставив механика присматривать за грузом, я поднялся на мостик, а
оттуда прошел к своей каюте. В коридоре было невероятно жарко и душно,
поэтому все двери были открыты настежь. Проходя мимо каюты пассажиров, я
бросил внутрь взгляд, но шаг не замедлил - не мог же я, в самом деле,
стоять и глазеть на них... хотя, признаться, искушение было велико.
Переступив порог своей каюты и заперев дверь, я сел на нижнюю койку,
медленно достал из кармана газету... и вздрогнул.
В пассажирской каюте находились двое - мужчина и женщина. Женщину я не
знал, но вот лицо ее спутника мне было хорошо знакомо. Я развернул газету
и снова посмотрел на анархистов, разыскиваемых в связи с покушением на
сэра Джорджа Брауна. Самые противоречивые мысли теснились в моей голове,
когда я вглядывался в одну из фотографий. Нет сомнений: высокий красивый
мужчина, которого я увидел в пассажирской каюте, - ни кто иной, как граф
Рудольфо Гевара - известный анархист и убийца!
Слезы навернулись на глаза, когда я понял, что все это значит.
Доброжелательный старый шкипер, который произвел на меня впечатление
человека кристальной честности и твердого характера, в чьи руки я
добровольно вверил свою судьбу, на деле оказался распоследним негодяем,
пособником социалистов! Как же я ошибался в нем! У меня было такое
чувство, будто меня предали.
Надо немедленно связаться с властями. Но как покинуть корабль, не
вызвав подозрений? Каждый член экипажа, вплоть до матросов, предан шкиперу
телом и душой. Сомнительно, что мне позволят добраться до иерусалимской
полиции. Но мой долг - попытаться.
В спорах с самим собой, очевидно, прошло немало времени, потому что пол
под ногами вдруг качнулся, и я понял, что Скиталец уже отходит от
причальной мачты. Мы плыли в небо, а предпринимать какие-либо действия не
борту корабля, полного опасных фанатиков, которые не остановятся ни перед
чем, чтобы заставить меня замолчать, бесполезно.
Застонав, я прижал ладони к вискам. Каким надо быть глупцом, чтобы
поверить Демпси - бесспорно, тоже члену этой шайки! Как жестоко меня
обманули!
Дверь отворилась так неожиданно, что я чуть не вздрогнул. Это был
Барри. Он дружески улыбался, а я испуганно смотрел на него: сколь умело он
скрывает свое истинное лицо!
- Что случилось, дружище? - мягко спросил он. - Перегрелся на солнце?
Старик послал меня посмотреть, все ли с тобой в порядке.
- Кто?.. - выдавил я. - Пассажиры... Почему они... здесь?
Я ждал ответа, который оправдал бы в моих глазах и его, Барри, и
капитана.
Первый помощник бросил на меня удивленный взгляд.
- Какие? Те, что напротив? Да ведь они старые друзья шкипера.
Корженевский помогает им...
- Помогает?
- Именно. Слушай, тебе лучше прилечь. И не выходи без фуражки не
солнце. Хочешь каплю чего-нибудь крепенького, чтобы придти в себя? - Он
направился к своему шкафчику.
Какое двуличие! Я мог только предположить, что долгая жизнь вне закона
приучает безучастно относиться не только к страданиям, причиняемым другим
людям, но и к разложению собственной души.
Что могу я противопоставлять людям, подобным Барри?
КНИГА ТРЕТЬЯ. ОБРАТНАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ, ПОЯВЛЕНИЕ
НЕБЕСНОГО ПОЛКОВОДЦА И УХОД ПУТЕШЕСТВЕННИКА ВО ВРЕМЕНИ
1. ГЕНЕРАЛ О.Т.ШОУ
Лежа на своей койке и мысленно возвращаясь к событиям последних дней, я
понял, почему Корнелиус Демпси, а позднее и его друзья-анархисты решили,
будто я их единомышленник. С их точки зрения моя стычка с Эганом явилась
своего рода протестом против американских властей. Мне неоднократно
делались различные намеки, а я, неверно истолковав их, позволил втянуть
себя в эту грязную игру. Оба мы отверженные , - говорил капитан
Корженевский. Только теперь до меня дошел истинный смысл его слов. Капитан
полагал, что я одного с ним поля ягода! Социалист! Или даже анархист!..
Однако затем я пришел к выводу, что создавшаяся ситуация как нельзя
лучше отвечает моим намерениям. Я могу обелить свою честь, поскольку любой
позор забывается, и вернуться к полюбившейся работе. Ведь никто меня не
подозревает. Все на Скитальце думают, что я такой же бунтарь, как они
сами. И если мне удастся каким-то образом захватить управление кораблем и
повернуть к британским берегам, я смогу отдать преступников в руки
полиции. Я стану героем (хотя к почестям не стремлюсь), и мне наверняка
предложат вернуться в полк.
Но потом перед моим внутренним взором встало лицо Корженевского, и я
почувствовал укол совести. Неужели я предам этого человека? Человека,
который помог мне? Который на первый взгляд казался таким порядочным?..
Сердце мое окаменело. Вот почему Корженевский ухитрялся так долго
оставаться на свободе - он _казался_ порядочным. Дьявол! Сколько людей,
столкнувшихся с этим негодяем, было обмануто, подобно мне?
Я встал и на негнущихся ногах, словно под гипнозом, двинулся к
шкафчику, где Барри держал большой служебный револьвер. Я открыл дверцу,
достал оружие, проверил, заряжено ли. Сунул за пояс и надел куртку, чтобы
не было видно рукоятки. Потом сел на койку и принялся составлять план.
Наш следующий пункт назначения - Кандагар в Афганистане. Номинальный
союзник Британии, Афганистан слывет крайне нелояльной страной. В Кандагаре
полного русских, немцев, турок и французов; то и дело они устраивают
заговоры, чтобы склонить это горное государство на свою сторону. Идет
игра, которую мистер Киплинг назвал большой игрой политиков и
интриганов . Даже если мне удастся уйти с корабля, совершенно неясно,
найду ли я помощь. Что же делать? Пригрозить анархистам и вернуться в
Иерусалим? На этом пути трудностей не меньше... Нет, надо ждать, пока мы
не покинем кандагарский аэропарк и не прибудем в следующий порт. - Лахор в
британской части Индии.
Итак, пока Кандагар не останется позади, необходимо вести себя как ни в
чем не бывало. Я нехотя положил револьвер в шкафчик Барри, глубоко
вздохнул, чтобы расслабить мышцы лица, и поднялся на мостик.
До сих пор не могу понять, как я ухитрился не вызвать подозрений у
своих друзей". В последующие дни я выполнял обычные обязанности, стараясь
работать как всегда хорошо... Однако непринужденные беседы с Корженевским,
Барри и остальными давались мне с превеликим трудом. Они полагали, что я
все еще страдаю от солнечного удара, и были крайне предупредительны. Не
знай я об их истинной сущности, я бы поверил, что они мне искренне
сочувствуют. Хотя, наверное, они не кривили душой, думая, что заботятся о
здоровье своего единомышленника.
Мы прибыли в Кандагар - окруженный стеной мрачный город, почти не
изменившийся с моего времени - и вскоре покинули его. Мое волнение росло,
и я, чтобы успокоиться, вновь достал револьвер. Я неутомимо изучал карты,
дожидаясь, когда Скиталец" пересечет границу Индии.
В полдень мы должны были достичь Лахора. Сказавшись больным, я остался
в каюте и обдумал последние детали. Ни матросы, ни офицеры, как правило,
не носят оружия - весь мой план был построен на этом обстоятельстве.
Время шло. В одиннадцать часов я поднялся на мостик.
Капитан стоял спиной к двери, разглядывая сквозь клочья облаков
коричневые, выжженные солнцем поля, проплывающие под нами. Барри сидел за
компьютером, прокладывая кратчайший курс к лахорскому аэропарку. Связист
находился в аппаратной. Первый и второй рулевые занимались своим делом.
Никто меня не заметил. Я вытащил револьвер и спрятал за спиной.
- Все нормально? - поинтересовался я. - Идем в Лахор?
Барри поднял глаза и нахмурился.
- Привет, Бастейбл. Как вы себя чувствуете?
- Распрекрасно, - ответил я, стараясь вложить в это слово как можно
больше иронии.
- Рад слышать. Если нужно, полежите еще немного. Через три четверти
часа мы будем на месте.
- Я в полном порядке. Просто хотел убедиться, что мы идем именно в
Лахор.
Корженевский обернулся.
- А куда же еще? - спросил он, улыбаясь. - Вам что, плохой сон
приснился?
- Не мне... Боюсь, капитан, вы заблуждаетесь относительно меня.
- Заблуждаюсь? - Он поднял брови, попыхивая трубкой. Его спокойствие
сводило меня с ума. Я показал ему револьвер и взвел курок. - Да, -
продолжал Корженевский тем же тоном, - а мне казалось, у вас солнечный
удар.
- Солнце здесь ни при чем, капитан... Я ведь доверял вам - всем вам.
Тут некого винить, просто вы полагали, что я - один из вас. По характеру,
во всяком случае , как сказал ваш приятель Демпси. Но это не так. Я думал,
вы порядочный человек, и ошибался. А вы ошиблись, считая меня таким же
негодяем, как вы сами... Забавно, не правда ли?
- Весьма.
Корженевский оставался хладнокровен, а Барри испугался - он переводил
взгляд с меня на капитана и обратно, словно раздумывая, уж не спятили ли
мы оба.
- Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.
- Должен признаться, не вполне. Если откровенно, я думаю, что у вас
своего рода припадок. Надеюсь, вы не хотите кого-нибудь покалечить?
- Я мыслю как никогда разумно. Просто я понял, кто вы такие - вы лично
и весь ваш экипаж. Поэтому я собираюсь привести Скиталец в Лахор, чтобы
сдать властям и вас, и корабль.
- За контрабанду, что ли?
- Нет, капитан. За государственную измену. За укрывательство
разыскиваемых преступников. Вы ведь говорили, что вы - английский
подданный... Как видите, я знаю, кто ваши пассажиры - Гевара и девушка. И
знаю, что вы сочувствуете анархистам. Это в лучшем случае. А в худшем...
- Мой мальчик, я вижу, что недооценил вас. - Корженевский вынул трубку
изо рта. - Я не говорил вам о пассажирах - не хотел подставлять под удар.
Действительно, я симпатизирую графу Геваре и миссис Персон - кстати, она
подруга графини. Таких людей я называю умеренными радикалами. Думаете, они
имеют какое-нибудь отношение к террористам?
- Так пишут в газетах. Так утверждает полиция.
- Э, они всех стригут под одну гребенку, - бросил Корженевский. - Как и
вы сами.
- Не отпирайтесь, капитан. - Моя рука задрожала, и я почувствовал, что
решимость вот-вот покинет меня. - Я считаю вас лицемером.
Корженевский пожал плечами.
- Глупо. Я-то думал, что вы, по крайней мере... э-э... соблюдаете
нейтралитет.
- Как бы вы ни думали, капитан, я прежде всего - патриот.
- По-моему, я тоже, - улыбнулся Корженевский. - И в британские идеалы
правосудия верю сильнее вас. Но мне бы хотелось, чтобы эти идеалы, так
сказать, простирались несколько дальше одного маленького острова. Чтобы
они выражались на практике по всему миру. Я восхищаюсь многим из того, что
олицетворяет собой Британия... но мне не нравится то, что происходит в ее
колониях, поскольку я уже пожил под властью оккупантов. Вот так-то,
дорогой Бастейбл.
- Оккупация Польши русскими едва ли похожа на британское правление в
Индии, - возразил я.
- Не вижу большой разницы. - Корженевский вздохнул. - Но вы вольны
поступать, как считаете правильным. У вас револьвер, а вооруженный человек
всегда прав, не так ли?
Я не попался на эту удочку. Как и большинство славян, он мог кому
угодно заморочить голову логическими выкрутасами.
- Оккупация, правление, или, как говорят американцы, предоставление
"советников" - все одно и то же, Бастейбл, мой мальчик, - добавил Барри.
Его ирландский акцент стал еще заметнее. - И в основе этого лежит один
порок - алчность... Кроме того, я что-то не знаю колонии, которая стала
богаче страны-колонизатора. Польша, Ирландия, Таиланд...
- Вы, как и все фанатики, очень похожи на детей, - холодно заметил я. -
Вам все подавай немедленно. Однако перемены требуют времени. Никому не
удастся изменить мир в одночасье. Сегодняшняя жизнь для многих людей
гораздо лучше, чем она была в мое... чем в начале века, например.
- В некотором роде, - согласился Корженевский. - Но старые беды не
исчезли. Они останутся до тех пор, пока власть имущие не поймут, что они
сами порождают зло.
- А вы помогаете понять это с помощью бомб, убивая ни в чем не повинных
людей, толкая несведущие народы на восстания, которые якобы одним махом
освободят их от самого худшего? Я иначе представляю себе борцов за
справедливость.
- Я тоже, - сказал Корженевский.
- Гевара ни одной бомбы в жизни своей не бросил! - воскликнул Барри.
- Он поощряет других, а это одно и то же.
Я услышал за спиной шорох и хотел обернуться, но тут что-то больно
уперлось мне под ребра, и чья-то рука легла на барабан револьвера.
Спокойный, даже веселый голос произнес:
- Полагаю, сеньор Бастейбл, вы правы. Но сегодня, боюсь, удача не на
вашей стороне.
Прежде чем я сообразил, что к чему, у меня отобрали оружие.
Обернувшись, я увидел цинично улыбающегося анархиста; за его спиной стояла
прелестная девушка в черном дорожном плаще до пят - ее треугольное личико
в обрамлении темных, коротко остриженных волос было серьезным, но в
твердом взгляде серых глаз, тут же напомнившем взгляд Корженевского,
сквозило любопытство.
- Это моя дочь, - сказал капитан. - А графа Гевару вы, как я понял, уже
знаете.
И вновь мое намерение сделать что-то путное в этом мире Будущего
потерпело неудачу. Я начал подозревать, что надо мной довлеет злой рок, и
все мои устремления заранее обречены на провал. Из-за того ли, что я
оказался в чужой эпохе? Или, попав в подобную ситуацию в своем времени, я
так же упустил бы шанс?
Так размышлял я, безоружный, запертый в каюте Барри, а воздушный
корабль, посетив Лахор, уже двигался к следующему порту - Калькутте.
Оттуда мы должны были направиться в Сайгон и взять на борт палубных
пассажиров - каких-то паломников; из Сайгона - в Бруней, где собирались
сойти Гевара и его прелестная спутница (несомненно, чтобы присоединиться к
террористам, ожидающим конца британского правления); затем - в Кантон,
куда направлялись паломники или, вернее, террористы, друзья Корженевского,
а затем - обратно, через Манилу и Дарвин. Интересно, какие из этих городов
я увижу, прежде чем анархисты решат, что со мной делать? Вероятно, они уже
сейчас думают над этим. Собственно, чего проще - я, например, могу
случайно выпасть за борт над пустынной местностью...
Еду мне приносил Барри. С виду он был искренне опечален тем, что я
оказался предателем - он скорее жалел меня, чем ненавидел. Какая
извращенная личность!.. Однако и мне было трудно видеть в Барри и
Корженевском негодяев; как-то раз я даже поинтересовался, не является ли
Юна Персон своего рода заложницей террористов, желающих, чтобы капитан
плясал под их дудку? Барри рассмеялся и покачал головой.
- Нет, мой мальчик. Она - дочь своего отца, и этим все сказано.
Теперь мне стало ясно, почему террористы, чтобы покинуть Британию,
выбрали именно Скитальца". Кроме того, я понял, что нравственность
капитана находится, мягко говоря, в зачаточном состоянии, раз он позволил
дочери жить в одной каюте с человеком, который, без сомнения, не был ее
мужем. Где мистер Персон?" - раздумывал я. Конечно, сидит в тюрьме: это
еще один анархист. Итак, жить мне осталось всего несколько часов.
Была только одна надежда. Связист Джонсон наверняка пребывал в
неведении относительно графа Гевары. Я был уверен, что он не такой
убежденный социалист, как остальные, даже если у него свои причины служить
на Скитальце". Нельзя ли подкупить Джонсона? Или помочь ему чем-нибудь
после того, как он поможет мне? Но как я доберусь до него? И, если
доберусь, не попадет ли связист под подозрение? Сумеет ли послать
сообщение в Британский аэропарк?
Я выглянул в крошечный иллюминатор. Пока мы стояли в Лахоре, Гевара все
время держал меня на мушке, чтобы я не смог поднять тревогу или, на худой
конец, выбросить наружу записку. А теперь я видел только серые,
простирающиеся на целые мили тучи и слышал лишь мерный гул моторов,
несущих меня навстречу судьбе.
В Калькутте Гевара вновь вошел в каюту, направив дуло револьвера мне в
грудь. Я посмотрел на солнце, на далекий город, который в свое время
хорошо знал и любил, но теперь не мог узнать. И как только у этих
анархистов язык поворачивается утверждать, что британское правление -
никуда не годное, когда оно так много пользы принесло современной Индии? Я
высказал все это Геваре, но тот лишь рассмеялся.
- Знаете ли вы, сколько стоит в Англии пара добротных сапог? - спросил
он.
- Около десяти шиллингов, - ответил я.
- А здесь?
- Думаю, меньше.
- В Калькутте - примерно тридцать... если вы индиец. И примерно пять,
если вы европеец. Известно ли вам, что Европа контролирует всю торговлю
обувью? Индийцы вынуждены покупать сапоги в магазинах, тогда как европейцы
могут приобретать ее непосредственно у производителя. В лавках запрещено
продавать обувь по цене ниже тридцати шиллингов, а это - месячный
заработок среднего индийца... Продукты питания в Дели дороже, чем в
Манчестере, хотя индийский рабочий получает четверть того, что платят
английскому. И знаете почему?
- Нет. - Его слова казались мне сплошной ложью.
- Потому что в Британии цены и доходы поддерживаются искусственно, за
счет колоний. Все торговые соглашения заключаются в пользу Англии. Англия
устанавливает закупочные цены, Англия держит под контролем средства
производства, чтобы цена оставалась стабильной - независимой от изменений
на рынке. Индийцы голодают, чтобы Брайтон мог пировать. То же самое
происходит во всех колониях, владениях" и протекторатах - неважно, какой
ярлык вы на это навесите.
- Но ведь существуют больницы, программы повышения благосостояния,
системы вспомоществования, - возразил я. - Индиец не голодает.
- Верно - в нем поддерживают жизнь. Глупо морить голодом собственную
рабочую силу. Неизвестно, когда она может понадобиться. Рабы приносят
богатства, не так ли?
Я отказался поддерживать этот бредовый разговор, поскольку, с одной
стороны, сомневался в точности экономических экскурсов Гевары, а с другой
- был уверен, что он видит мир в кривом зеркале собственного рассудка.
- Мне известно только одно, - сказал я, - средний индиец живет лучше,
чем в тысяча девятисотом году. Богаче, чем многие англичане того времени.
- Вы говорите о положении в городах... А знаете ли вы, что индиец имеет
право появляться в городе только в том случае, если у него есть разрешение
правительства? Он должен иметь при себе паспорт, удостоверяющий, что в
городе для него есть работа. А если работы нет, он возвращается в свою
глухомань - туда, где школы, больницы и прочие блага британского правления
столь малочисленны, что между ними лежат десятки миль. Такая система
действует и в Азии, и в Африке. Она развивалась долгие годы и теперь
применима и к некоторым колониям в Европе - русской Польше и немецкой
Богемии.
- Я знаком с этой системой, - возразил я. - Она не бесчеловечна. Это
просто средство контроля за миграцией рабочей силы, предохраняющее города
от появления трущоб. Это выгодно всем.
- Это несправедливая система рабства, - гнул свое анархист-аристократ.
- Она ведет к ущемлению свобод. Защищая ее, вы защищаете деспотизм, мой
друг.
Я улыбнулся и отрицательно покачал головой.
- Спросите первого попавшегося индийца, как он живет. Уверен, вы
услышите, что он всем доволен.
- Потому что он не знает лучшей жизни. Потому что Англия обучает его
немногому - ровно настолько, чтобы заморочить голову, чтобы он проглатывал
пропаганду, не больше. Вам не кажется странным, что расходы на образование
остаются прежними, а расходы на прочие формы вспомоществования выросли
почти до требуемых сумм? Вы же убиваете дух людей, которые живут в
колониях. Вы из тех, кто самодовольно рассуждает о свободе
предпринимательства, о человеке, стоящем на собственных ногах, о
проложенной своими руками дороге к успеху... и приходит в ужас, когда те,
кого он колонизировал, выступают против покровительства и контроля за
миграцией рабочей силы . Тьфу!
- Хочу напомнить, - заметил я, - что почти семьдесят лет кряду мир
стабилен как никогда. Ни одной крупной войны. Столетие покоя на всей Земле
- по-вашему, это плохо?
- Да, потому что стабильность достигалась да счет ущемления прав других
народов. Вы убивали души, а не тела - по-моему, это во сто крат хуже.
- Хватит! - не стерпел я. - Вы мне надоели, граф Гевара.
Довольствуйтесь тем, что расстроили мои планы. Не желаю вас слушать. Я
считаю себя человеком порядочным... гуманным... и, конечно, свободным...
однако ваш брат вызывает во мне желание... желание... нет, больше я ничего
не скажу.
- Посмотрите-ка на него! - засмеялся Гевара. - Я - голос вашей совести,
вот почему вы отказываетесь меня слушать. Да так решительно, что готовы
убить любого, кто попытается вас заставить! Вы - типичный представитель
всех этих порядочных", гуманных , свободных", которые две трети мира
держат в рабстве! - Он помахал револьвером. - Просто диву даешься, почему
все приверженцы авторитаризма вбили себе в голову, что сторонники свободы
стремятся навязать им свою точку зрения! Между тем единственное, чего
хотят последние - это воззвать к их здравому смыслу... Хотя я уверен, что
вы, авторитаристы, не можете сойти со своей точки зрения.
- Ваши аргументы неубедительны, - ответил я. - Сделайте одолжение,
дайте мне провести мои последние часы в тишине.
- Как пожелаете.
И до той поры, пока мы не отошли от причальной мачты, Гевара лишь
невнятно бубнил себе под нос что-то о человеческом достоинстве,
означающем не более, чем заносчивость завоевателя". Я не обращал внимания
на бред этого сумасшедшего. Он просто из кожи вон лез, чтобы вдолбить в
мой разум свои революционные идеи.
Весь перелет до Сайгона я тщетно пытался связаться с Джонсоном, убеждая
тюремщиков, что меня мутит от пищи, потому что ее носит Барри, и что
хотелось бы увидеть чье-нибудь другое лицо. Вместо Джонсона они прислали
Юну Персон, и при виде хорошенькой девушки я не смог изобразить
недовольство. Раза два я интересовался, как ее отец собирается поступить
со мной, но она отвечала, что он все еще ломает над этим голову .
"Поможете ли вы мне?" - спросил я напрямик. Девушка была как будто смущена
этим вопросом и поспешно, не сказав ни слова, покинула каюту.
В Сайгоне - должно быть, это был Сайгон, судя по видному издалека
блеску позолоты на куполах храмов - до меня донесся говор
паломников-индокитайцев, размещающихся в трюме среди тюков и ящиков. Я не
завидовал их душным, тесным апартаментам". Хотя, разумеется, удача
сопутствовала этим буддистам - если они на самом деле буддисты - раз им
удалось получить места на воздушном корабле.
И вновь, несмотря на то, что Сайгон являлся свободной зоной",
находящейся под покровительством Америки, граф Рудольфе Гевара бдительно
охранял меня. Однако со времени нашей последней встречи спеси в нем явно
поубавилось. Судя по всему, он чувствовал себя не в своей тарелке, и мне
пришло в голову, что американские власти, заподозрив неладное, задали
офицерам корабля много неприятных вопросов. Вне всякого сомнения,
"Скиталец" спешил покинуть город, поскольку
![Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу. бесплатно скачать]( "Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу. скачать бесплатно, без регистрации")
Небесный полководец, Муркок Майкл, читать или скачать бесплатно эту книгу.">
|
|
Просмотров: 299 |
Добавил: sergey3230i
| Рейтинг: 0.0/0 |
|