Главная » 2012 » Январь » 2 » Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу.
18:25 Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу. |
| Скачайте и откройте один из архивов.
После этого вам будет доступен для скачивания файл: Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу. . Если файл не скачивается, воспользуйтесь дополнительной ссылкой и распакуйте
следующий архив. |
|
Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Ссылка: "Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало: "Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу.">Зеркало 2: "Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу." |
|
Файл: Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу. - был проверен антивирусом Kaspersky Antivirus и ESET NOD32. Вирусов не обнаружено!
|
Читать Куклин Лев Операция снег скачать Куклин Лев Операция снег можно отсюда
руками и поведал мне нижеследующую историю.
Должен вам сказать, что хозяин мой, человек уже пожилой, заметно за
шестьдесят годков, считал себя украинцем. И действительно, он имел для этого
некоторые основания: он переселился сюда, на этот хутор, сразу после войны
от своего разоренного дотла хозяйства из-под Львова. Седой и грузный, с
висячими усами, говорил он на чудовищной смеси украинского, польского,
русского, еврейского, немецкого и бог весть каких еще языков, повторяя
каждую фразу по тричетыре раза и трудно обкатывая каждое слово в волнах
этого пестрого разноязычья, словно прибрежную морскую гальку...
Поэтому, даже не пытаясь рискнуть донести его речь в ее первобытных
формах, я передаю, словно в весьма приблизительном переводе, только голую
суть его колоритного рассказа.
...Аисты прилетели сюда на третий год после войны и, обжив новое
гнездо, уже не покидали его, выводили птенцов, улетали с ними и снова
возвращались на привычную гостеприимную крышу.
Точно так же и в позапрошлом году, в конце марта или в самом начале
апреля в своем родовом сучковатом доме вылупился на свет аистенок.
Родительские хлопоты, стрекотание над младенцем раскрытыми, словно
трещотки, клювами - все было как обычно. Скоро над гнездом начала тянуться
тонкая шейка с любопытствующим клювиком, и рейсы родителей за
продовольствием - лягушками, ящерицами и прочей мелкой живностью - стали все
более частыми.
Аистенок рос, но только когда голенастый птенец вылез на край гнезда,
неуверенно качнулся на карандашных ножках и впервые взмахнул еще неокрепшими
крылышками, только тогда хозяин увидел, что аистенок совершенно белый...
Надо заметить, что обычно у аистов весьма эффектно чернеют самые концы
больших маховых перьев на крыльях. Рождение альбиносов в животном мире, так
рационально устроенном, событие весьма и весьма редкое и всегда связано у
людей с какими-нибудь суевериями или тайным, необъяснимым страхом: вспомните
белого кита, белого слона, белого тигра, наконец - белую ворону...
Но тут-то, казалось бы, какая разница?! Подумаешь-кончики крыльев
побелели! Однако родители забеспокоились...
Аист-отец куда-то улетел, а аистиха, словно бы что-то предчувствуя,
редко и печально потрескивала клювом, закидывая, как бы в отчаянии, голову и
покачивая ею из стороны в сторону.
Аист вернулся не один - его сопровождали два других аиста, видимо,
старейшины здешней стаи. Мудрые советники засуетились возле аистенка. Они
внимательно осматривали его, изредка похлопывая крыльями, словно люди, в
недоумении разводящие руками. В белом своем, стерильном оперении они
казались сосредоточенными профессорами в свежих, скрипучих от крахмала
халатах на консилиуме возле пациента, пораженного загадочной болезнью...
На краю гнезда, недавно еще такого уютного и счастливого, произошло
какое-то решительное совещание. О чем говорили старейшины на своем птичьем
языке?!
После недолгого разговора, где голос аистихи звучал все тише и тише,
три аиста - и вместе с ними отец - закинули клювы и протрещали что-то
тревожное, воинственное и угрожающее. Бедная мать склоняла голову ниже и
ниже, как любая деревенская женщина, придавленная неожиданным горем...
Старейшины улетели. После некоторого раздумья снялся с гнезда и аист. И
тогда аистиха тоже взмыла вверх. С печальным криком она набирала высоту, а
потом, замерев на мгновение, сложила крылья и, словно беспомощный маленький
самолетик с отказавшим мотором, рухнула вниз. Она разбилась насмерть совсем
рядом с домом...
Осиротевший аистенок не погиб. Он кое-как скатился с крыши и попал во
двор. Хозяин, потрясенный виденным, отгонял от него гусей и сердитых индюков
- ну, совсем как в сказке Андерсена о гадком утенке! Ел аистенок что
придется, потому что, сами понимаете, лягушек ему теперь никто приносить не
мог...
Он вырос, окреп и ходил за хозяином, как собачонка, подпрыгивая на
своих смешных ходульках. А осенью, когда местные аисты собирались в стаю для
отлета в теплые африканские края, выросший аистенок несколько раз пытался
пристать к ним, взлетал и кружил над торчащей стерней сжатых полей, над
посеревшими стогами, - но стая его не приняла.
И, пролетая над двором, они, наверное, прокричали на прощанье что-то
обидное, злое и горькое, отчего недавний аистенок, несчастный белый аист,
словно бы сгорбился и забился под навес вместе с сухопутными курами и
глупыми самодовольными индюками...
Он перезимовал в курятнике: большого белого аиста, с длинным и острым,
как шило, клювом, уже никто не посмел обидеть. А весною он занял по праву
принадлежащее ему родительское гнездо: ведь аист-отец так и не вернулся...
- Так это он? Белый? - удивился я, показав на крышу, где в гнезде в
своей извечной задумчивой позе мудреца стоял одноногий аист.
- Йа, це так... - ответил хозяин. - Фрау, подругу себе так и не завел,
остался дёр хусен... Холостой...
Я еще раз с удивлением и любопытством вгляделся в одинокого печального
аиста. В ярком свете полдневного солнца он весь, казалось, отливал
прохладным снежным блеском, и так же, как снег на одинокой вершине, велели
кончики его крыльев...
- Подумаешь, аист! И зачем он нужен? - спросил толстощекий мальчишка,
когда я пересказал как-то вечером местным ребятам эту историю... Из кармана
у него торчал кончик пионерского галстука.
- Красивые они... - вздохнула девочка с тонкой, почти аистиной шейкой.
И хлюпнула носом, потому что вдобавок страдала насморком.
- А польза какая? - не унимался толстощекий, непрерывно жуя
апельсиновую резинку, и от него пахло, как от кастрюли со свежесваренным
компотом. - Какая от него польза? Что лягушек ест? Так их и некоторые люди
вон едят!
- А знаете ли вы, сколько в вашей округе аистиных гнезд? - спросил я,
оглядывая ребят.
- Не знаем...- чуть ли не пожимая плечами, ответили они. - Нам и в
голову не приходило считать. И зачем?!
- Эх вы! - говорю. - А еще местные жители! И наверное, юннаты среди вас
есть? Аисты - лучшие предсказатели погоды. Прямо-таки долгосрочные
метеорологические прогнозы делают... По ним местные крестьяне в прежние
времена севообороты планировали...
- Как так? - недоверчиво спрашивают ребята, а толстощекий даже жевать
свою жвачку перестал, и у него на губах пузырь выдулся, а потом лопнул.
- А вот как... - отвечаю. - Аисты выводят птенцов довольно рано, в
конце марта - начале апреля. И если в гнезде вообще нет птенцов или, скажем,
всего один аистенок - значит, лето будет засушливое, жаркое, водоемы и
мелкие болотца пересохнут. Ну а если аисты выведут трехчетырех...
- Значит, лето будет дождливое, и будет много лягушек, и аисты смогут
легко прокормить свое семейство! - побледнев от волнения, тонким голоском
выкрикнула девочка с аистиной шейкой и насморком.
- Правильно догадалась... - похвалил я ее, и она порозовела от
удовольствия.
- Здорово! - зашумели ребята. - Вот это уж польза так польза! Слышь ты,
жвачное животное?
- Такого аиста можно по телевизору показывать! - засмеялся кто-то. - В
прогнозе погоды по программе Время".
...Над нами раздался шелест крыльев. Мы все затихли и подняли головы:
торжественно и неторопливо проплывал в лиловеющем небе белый аист.
Видимо, летел он по самому житейскому прозаическому делу: на вечернюю
кормежку к ближайшему болотцу. Но в свете закатного солнца большие крылья
его отливали розовым, словно у сказочного заморского фламинго...
БЕГЕМОТИЙ ДОКТОР
...Крупный южный приморский город был взят яростным и коротким танковым
ударом. Скрежетнув гусеницами по булыжнику между трамвайных путей и круто
развернувшись, водитель тридцатьчетверки" тормознул. Сквозь пятнистую,
словно маскхалат, колеблющуюся зелень парка ему почудились в глубине
какие-то подозрительные бетонные сооружения.
Смахнув, словно паутину, ажурные металлические ворота, танк, поводя
орудийным стволом, въехал на широкую аллею. На латинскую надпись над
воротами, среди которой выделялись крупные буквы: ZOO", никто, разумеется,
не обратил внимания...
Было тихо.
- Отбой! - крикнул командир танка и, блаженно потягиваясь, вылез из
люка. - Фашисты, видать, так драпанули - до границы не остановишь! Перекур,
пехота! Пятеро солдат и шестой - сержант посыпались с брони вниз. Солдаты,
достав из карманов кисеты с махрой, растянулись на траве, но сержант, еще
весь в горячке прорыва и недавнего боя, никак не мог успокоиться. Он только
привалился спиной к нагретому боку машины и почти незаметно, не поворачивая
головы, перебегал глазами из стороны в сторону. Потом решительно шагнул на
газон, кивком приказав одному из солдат, смуглому и черноволосому крепышу,
следовать за ним.
Навалившись плечом, сержант откатил дверь большого застекленного сарая,
напоминающего самолетный ангар. За его спиной, с ручным пулеметом
наизготовку, немного пригнувшись, невозмутимо посапывал рядовой Уразбаев.
Покрутив шеей и несколько раз втянув ноздрями воздух, опытный Уразбаев
сверкнул белками:
- Пустой...
Но Федотов - так была фамилия сержанта - на всякий случай, для
острастки и своеобразного салюта, дал короткую очередь. Со звоном посыпались
стекла.
- Дядень-ка-а! - раздался такой отчаянный детский крик, что Федотов
чуть не выронил автомат, а Уразбаев шлепнулся животом на землю, выбрасывая
ручник перед собой. - Дя-день-ка, не стреляйте! Я свой...
И из неприметной кучи сена в углу одного из отсеков сарая к опешившему
Федотову метнулся щупленький белобрысый мальчишка лет десяти-одиннадцати.
Цепляясь пальцами за потное сукно гимнастерки, припав всем своим горячим
тельцем к сержанту, он, судорожно всхлипывая, бормотал, словно в забытьи:
- Я свой... Свой я... Свой...
Сержант Федотов запустил заскорузлую пятерню в его спутанные, в сенной
трухе волосы и нежно и осторожно гладил по хрупкому мальчишескому затылку.
- Все, сынок... Все... Порядок в танковых частях... - беспомощно и
нелепо бормотал сержант, откинув автомат за спину и ощущая на своей груди,
прямо под орденом Красной Звезды, как гимнастерка его тепло намокает от
обильных слез. Ему самому вдруг захотелось плакать.
- Отставить! - вместо этого негромко скомандовал сержант. - Слезы
от-ставить!
Мальчишка мгновенно стих, но продолжал еще шмыгать носом.
- Ты как это очутился в зоне военных действий? - строго спросил
Федотов. - Доложить по всей форме!
- А я... Я в сено зарылся... - робко прошептал мальчик. - Как стрельба
началась... Я и не успел из зоопарка выскочить...
- Так это что ж... Выходит, значит... Мы в зоосад въехали? - глупо
спросил сержант.
- Ну да... - подтвердил мальчишка. - Только здесь никого почти не
осталось. - И снова всхлипнул: - Петра Макеича они прямо там... - он махнул
рукой в глубину сада. - Прямо там... расстреляли. Он как раз на тележку корм
накладывал.
- Макеич этот твой... Он кто? - спросил сержант тихо.
- Сторож. Я его давно, еще с довойны знаю... Он меня сюда по вечерам
иногда пускал. Мы слона кормили... А всех птиц - и лебедей даже черных, и
павлинов - немцы перестреляли. Офицеры... Как в тире... И оленей тоже... А
Томми они увели...
- Томку? - как-то туго соображая, но сразу проникаясь сочувствием,
спросил сержант. - Сеструху твою, что ли?
- Нет, не сестренку... Так нашего слона звали. Он был очень умный,
очень. Ни за что не хотел в Германию в плен ехать! Так они его... цепями за
ноги... и к бронетранспортеру. Так и потащили на буксире. Он сильный, наш
Томми! Разве бы он... добровольно... сдался?!
- Так... - подытожил сведения сержант. - А тебя, выходит, как зовут?
- Федя... Федор Капустин.
- А меня - Федотов, - почему-то обрадовался сержант. - Тезки почти!
- Но это еще не все... - заторопился Федя. - Тут немец один... в
слоновник вбежал... И прямо в бегемота дал очередь из автомата...
- В бегемота? - не сразу понимая, поморщился Федотов.
- Ну да... Это вон там, в конце самом. Идемте, покажу...
Вода в небольшом бассейне была мутной и темно-красной. От крови,
видать..." - привычно подумал про себя сержант и цепко прищурился.
- Бишка... - громко позвал мальчик, и в голосе его звучали боль и
страдание. - Би-и-шка...
Из воды медленно поднялась огромная голова и так же медленно, с
усилием, развалилась на две половины. Из красной зубастой пасти пахнуло
дурным лихорадочным жаром.
И Федотов - бесстрашный разведчик Федотов - невольно попятился!
- Ты это... того... - запинаясь и вдруг охрипнув, с трудом проговорил
он. - Твой боровокто... Ведь проглотит с голодухи за милую душу. Целиком! Со
всей амуницией... Только пуговицы выплюнет...
- Да вы, дяденька Федотов, не бойтесь... - вдруг заулыбался мальчишка и
словно бы весь засветился тем - довоенным - весельем.- Бишка добрый... И
смирный. Морковку и свеклу очень любит. И сено с удовольствием ест...
Как бы догадавшись, что разговор идет о нем, бегемот снова раскрыл
чудовищную пасть, но из нее вместо громового рева раздалось жалобное
мычание, напоминающее жалобу теленка, отставшего от матери.
- Ишь ты... Это что же, вроде лошади, значит, на довольствии стоит? - с
детским любопытством уточнил дотошный сержант.
- Ага... Бегемот - это просто так, а по-научному его называют
"гиппопотам"...
Услышав незнакомое, нерусское слово, сержант вздрогнул и машинально
схватился за автомат. Но мальчик не заметил его реакции.
- ...а гиппопотам это и значит: водяная лошадь! - с торжеством
объяснил мальчик.
- И откуда ты все знаешь? - подозрительно спросил бдительный Федотов.
- Я до войны юннатом был... - сообщил Федя. - Знаю, чем зверей
кормить... А вот лечить... Лечить не пробовал. Ему, наверное, раны надо бы
йодом смазать. И забинтовать. А то у него нагноение будет. Вода грязная...
Бишка в воде сидел. Хорошо, что он ему не в голову попал. Торопился... Если
бы в голову - все. Конец.
Теперь бегемот вылез из воды почти весь. На его круглой задней части,
наискосок к ноге, словно пробоины на боковой броне, виднелась цепочка
круглых дырок. Из них проглядывало розовое кровоточащее мясо...
Федотов придирчиво оглядел огромную лоснящуюся буровато-зеленую тушу и
горестно вздохнул:
- Это ж... Это же сколько йоду на такое пойдет?! Тут же целый медсанбат
потребуется!
- Жалко Бишку... - губы у Феди дрожали. - Пропадет ведь...
- Стоп! - спохватился быстрый на решения бывалый разведчик. - Имеется
возможность подмогчи твоей этой... Как его? Лошади? - Он коротко хохотнул. -
В общем, битюгу твоему... За мной!
Разведчик и командир танка столковались в полминуты.
- Народное достояние! - с крестьянской убедительностью сказал, как
отрубил, Федотов. - Понимаешь?!
- Давай! - кивнул командир.
Мальчика подсадили на броню. Потом его, раскрасневшегося от счастья и
волнения, крепкие руки танкистов втянули в люк. Федотов похлопал танк,
словно по крупу коня, и заорал:
- Погоняй!
Нужное хозяйство разворотливый разведчик отыскал быстро...
- Сколько?! - задохнувшись от праведного возмущения, тучный полковник,
начальник полевого эвакогоспиталя, угрожающе надвигался на замершего по
стойке смирно Федотова. - Сколько?! Два литра медицинского спирта? Ты,
сержант, в своем уме?!
Но поскольку сомнения по поводу свихнувшегося сержанта не покинули
военврача, он, придвинувшись к Федотову вплотную, положил ему на лоб большую
мягкую ладонь:
- Хм... Температуры вроде нет... Покажи язык! - приказал он. Федотов
дисциплинированно высунул язык. Военврач - мужчина приличного роста -
нагнулся.
- Та-а-ак... А ну-ка дыхни! - внезапно рявкнул он. Сержант, мокрый от
напряжения, послушно дыхнул...
- Трезвый... - ошарашенно сказал военврач. - Трезвый? Так зачем тебе
два литра спирта?! - снова оглушительно заорал он. - Кругом!
- Ох, не могу больше! - взмолился Федотов и юркнул за дверь, из-за
которой тотчас же появился, таща за руку перепуганного и упирающегося что
есть сил Федю. - Вот пусть он вам все как есть разъяснит... Юннат!- И
совершенно по-граждански развел руками.
- Нам для промывки ран... - собрав последние остатки решительности,
почти прошептал мальчик.
- Чего? Чего? - недорасслышал рослый полковник и присел на этот раз
чуть ли не на корточки. - Громче докладывай!
- Спирт... для промывки ран... - попытался было объяснить мальчик,
краснея и запинаясь, но военврач прервал его лепетание.
- И не совестно тебе, Федотов, боевому разведчику, заставлять
несовершеннолетних заниматься вымогательством?! - багровея, заорал он.
- Не для себя... Для бегемота... По-научному - для гиппопотама! -
брякнул сержант...
- Для кого?! - полковник навострил ухо. Он был опытным врачом, очень
опытным, и знал, что на фронте может случиться всякое. - Для кого? Давайте
толком!
Когда Федотов и Федя в два голоса, торопясь, перебивая друг друга,
изложили положение дел, полковник медицинской службы вдруг поверил им сразу
и безоговорочно. Такое нельзя было придумать! Это могло быть только
правдой...
- Черт с вами! - махнул он рукой. - Разрешаю! Спасайте вашу животину! -
И, упав на стул, захохотал.
Он хохотал, трясясь всем своим крупным телом так, что стул под ним тоже
трясся и подпрыгивал всеми своими четырьмя ножками, словно одушевленное
существо. Хохотал долго и заразительно, но ни Федотов, ни Федя не могли
понять причины его смеха и поэтому смотрели на него молча и обиженно.
- Как же вы... - отсмеявшись и вытирая слезы, спросил полковник,- как
же вы... Его бинтовать будете? Эх вы, чудо-лекари! Ватных тампонов побольше
возьмите, - сразу став серьезным, коротко и деловито распорядился он. - И
липкого пластыря побольше. Ясно? Разрежете на полоски... Думаю, удержится...
Да! И прихватите граммов двести аспирина. Жаропонижающее...
Он быстро притянул к себе Федю и посмотрел на него сверху вниз умными
внимательными глазами.
- Ишь ты... - фыркнул он. - Добрая душа... И не боишься?
Мальчик отрицательно покачал головой.
- Ну иди. Марш отсюда! Гиппопотамов Гиппократ!
- Чего? - опять насторожился Федотов.
- Ничего, проехало... - ответил военврач. - Бегемотий доктор...
- Ну и как, выздоровел бегемот? - заинтересованно спросил я своего
собеседника.
- Выздоровел... Бишка... то есть бегемот аспирин свой со свеклой съел.
Не поморщился. А пластырь липкий, действительно, крепко держал.
- А где сейчас... бегемотий доктор... то есть Федя?
Федор Степанович поправил наброшенный на плечи белый халат с синим
крестиком ветеринарной службы над боковым кармашком, взъерошил белобрысые
волосы, в которых седина была совершенно незаметной, и рассмеялся:
- А вот это - военная тайна!
АКУЛА
(Из разговоров в кают-компании)
- Ловили мы тунца у берегов Гвинеи. Дело для нас, сами понимаете, новое
да и вообще - деликатное. Тунец - рыба гордая, быстрая, самостоятельная.
Одно слово - торпеда! Сетью ее не взять... Вы когда-нибудь в детстве
переметы ставили? Так вот, и тунца ловят на гигантский перемет: трос длиной
километра два выбрасывают в море на буйках и через каждые сто-сто пятьдесят
метров крепят на нем, на тросе на этом, поводки с наживкой. Ну, крючочек там
соответственный. С багор... На наживку чаще всего идет свежая макрель, целая
рыбина. Сама порой кило на три, на четыре...
На каждом тунцелове таких переметов ставят, смотря по месту и погоде,
три - пять. И способы разные: кто за корму дорожкой спускает, кто от бортов
стелит, а иногда, как мы говорим, звездой", наудачу в разные стороны от
судна вываливают.
Да вы ешьте, ешьте... Вот калтык" пробуйте - это горло тунца, сами
коптим. Имейте в виду - в другом месте не дадут! А как балычок, ничего? У
тунца вообще вкус отменный - и у свежего, и у копченого, и в консервах.
Японцы - те прямо тунцов называют океанской говядиной ...
И пристроилась, доложу вам, за нашим СРТ... средним рыболовным
траулером... одна акула. Там вообще-то акул шныряет множество, страшноватые
твари, честно скажу... Но жадные. На любую дрянь кидаются, даже на тряпку
красную. А эта... Эта повадилась у нас тунцов с крючков скрадывать.
Прямо-таки обложила нас тунцовой данью!
Так-то, в честном бою да в открытом море ей с тунцом ни за что не
справиться: он от нее запросто уйдет, ходок он просто первоклассный. А уж
когда такая туша на крюке - бейся ни бейся, а отщипнет от тебя акула лучший
кусочек... Ну, а нам - прямой урон.
Мы эту самую акулу уже все на судне в лицо, так сказать, знали. Не по
размерам отличали, нет. Она как раз была других чуток поменьше, так
что-нибудь три с половиной метра. А вот на морде у нее - шрам страшенный,
рваный, наискосок от угла пасти к левому глазу. То ли товарки ее
когда-нибудь цапнули, добычу не поделили, то ли с крюка сорвалась, то ли еще
чего - в общем, отметина - лучше не надо! Нам даже казалось, что со стороны
левого глаза она вообще ничего не видит.
И прозвали мы поэтому вреднющую эту акулу, как настоящего пирата,
Одноглазым Джеком... Говорят, у рыб характера нет и быть не может. Не знаю,
не знаю... Может, в общем случае, в среднем, так сказать, это и верно, но у
Одноглазого Джека характерец был тот еще!
Сколько раз мы ее поймать пытались - ни на какую приманку не идет! Даже
на тунцовые внутренности, денек полежавшие на палубе под тропическим
солнцем... Арома-а-ат... Глаза на лоб лезут! Другие ее товарки на эту
требуху кидаются прямо как бешеные, крючок заглатывают, как муху, не
замечая, а эта... Видать, ученая... Только на свежатинку ее тянет. И только
с наших переметов!
А надо вам сказать, что коком у нас тогда на нашем СРТ был молодой
паренек Костя Веселкин, только что свое кулинарное ПТУ закончил. Толковый. И
всегда старался команду чем-нибудь вкусненьким порадовать. А вдали-то от
дома, да на экваторе... Очень это важно.
И затеял он как-то, помню, беляши... А в беляши ведь полагается и лучок
добавить, и перчик, то да се... Безветрие стояло - полный штиль, одно
слово... Как начал он беляши жарить - запахи, доложу вам, по судну пошли
прямо-таки неописуемые!
А третий механик к обеду припоздал. Завозился с движком, понятное дело.
Ну, Костя и поставил на сковородку его порцию подогреть, чтобы с пылу, с
жару... Да и отвлекся, видать, недоглядел. Подгорели механиковские беляши...
Да... Вот с них-то, с беляшей этих, можно сказать, все и началось...
Обиделся третий, что ему Костя подгорелые беляши принес. И слушать не
стал, подожди, мол, сейчас новую порцию сделаю. Специально.
Какой ты кок! - кричит механик. - Недоучка ты сухопутная! Твоими
беляшами только акул кормить!
Схватил всю сковородку, выскочил на палубу - и все беляши, как есть, за
борт вывалил...
И тут, откуда ни возьмись, Одноглазый Джек.... Я отмечал уже - ни на
какую приманку не шла эта разборчивая акула, а тут... Просто озверела, из
воды выскакивает и все беляши один за одним и заглотнула. Только что не
облизывается! Так и ходит около борта, с брюха на спину переворачивается,
вроде бы блаженствует.
Третий механик совсем вразнос пошел. Кричит: Что я говорил?! Этими
беляшами только акул и потчевать! Радость акульего желудка!
Все, кто это видел и слышал, конечно - в хохот. А Костя чуть ли не в
слезы. Сами понимаете, ему каково... Молодой еще, к нашим розыгрышам не
привык...
И возненавидел он эту рыбину лютой ненавистью, прямо не сказать как. И
поклялся наш кок акуле отомстить...
Сначала он ее поймать пытался. Все свободное время от своей поварской
работы на палубе проводил. Какие только наживки да приманки он не изобретал!
Все перепробовал... А акула не поддается - и все тут!
Ты беляши, беляши на крючок насади! - скажет только третий механик.
Народ так и повалится от смеха... Но беляши с тех пор из нашего меню
исчезли. Понятное дело...
И все-таки что ни говорите, а акулья жадность, пожалуй, Косте-коку
помогла. Как? А вот как...
Подошли мы к нашей плавбазе - рыбу сдать на переработку и продуктами
разжиться. Ветерок был, волна, хоть и небольшая, да неприятная, не стали мы
швартоваться борт к борту, а машиной подрабатываем, пока груз нам в люльке
перекинут.
И вот мы видим - в сетке несколько пакетов, мешки какие-то и нога
баранья... Стрела зависла между бортами... ну, может, на несколько секунд...
А наша акула... Наш пират тунцовый... Наш Одноглазый Джек словно этого
момента специально ждал! Как сиганет вверх, как рванет сетку своими
зубищами! Еще разок - и баранина наша, вместо того чтобы в отбивные
превратиться, исчезает у нее в пасти!
Константин наш прямо аж побелел весь...
Да что ты, Костенька! - ему буфетчица с плавбазы говорит. - Не
переживай ты за эту баранину. Ты же белый как мука!
Костя так и вскинулся. Мука? - шепчет. - В самом деле - мука...
Отошли мы от плавбазы - видим, Костя что-то химичит. Мешок какой-то
приволок, к тросу его принайтовливает. А сам шепчет: Сейчас я ей покажу, из
чего беляши делаются...
Короче, спускает он мешок за борт... И кидается на него с ходу
Одноглазый Джек!
Раз зубами акула рванула, два. Словно лошадь в торбу с овсом... А в
мешке-то - мука! Водой ее смочило мгновенно... Ну да - тесто получилось и
прямо всю морду акулью залепило, словно из огромной квашни. Пасть у нее
склеило, зубы завязли, глаза забило...
Ка-а-ак рванет она от нашего СРТ!
Мы еще там месяца два ловили. Я в бинокль несколько раз издали замечал
Одноглазого Джека, но - честное рыбацкое слово! - только акула своим
здоровым глазом номер наш на борту увидит - и ходу...
СКАЗОЧНИК
Я сидел в глубоком кресле перед низким журнальным столиком, над которым
опускалась лампа на витом металлическом стебле. Ее притушенный зеленоватым
абажуром свет плавал по полированной поверхности дерева, когда я двигался. И
в этом мягком ненавязчивом свете я со скульптурной подробностью видел
сильные, выразительные руки женщины, сидевшей напротив меня. Эти руки жили
совсем особой, отдельной жизнью, независимо от произносимых ею слов, и их
жесты не пытались служить иллюстрацией к тому, что произносилось женщиной.
Лицо ее оставалось в тени, но я чувствовал, что время от времени она
совершенно по-детски зажмуривала глаза, когда что-то припоминала, и
открывала их во время коротких пауз.
В сущности, это не было разговором. Он все-таки предполагает некий
диалог между собеседниками. Но тут я не задавал, да и не мог задавать
никаких вопросов. Просто случаются в нашей жизни такие минуты, когда
возникает потребность выговориться, выплеснуться, повинуясь только неясному
подводному течению собственных мыслей или воспоминаний и не слишком заботясь
о том, слушает ли собеседник.
И потом бывает невозможно припомнить, с чего, собственно, начинается
подобный разговор. Словно ручей под снегом: по капельке, по струйке копится
где-то во влажной темноте, а затем вдруг пробулькнется наружу - и уже, не
обращая ни на что внимания, прокладывает себе собственное уверенное русло.
- Вам должно быть знакомо, - полувопросительно-полуутвердительно
говорила Ирина Васильевна, - чувство томления и странного беспокойства,
похожее на то, что испытывает взрослый человек, листающий свои первые
детские книжки. Ощущение чего-то радостного, необратимо утраченного, а
вместе с тем - тайного ожидания, робкой уверенности в том, что это может
повториться? И словами этого - нет, не выразишь. Не потому даже, что их не
хватает, а просто потому, что ощущение это стоит вне всяких слов. Словами
его только прогнать можно... Начнешь себя уговаривать - ну чего, чего тебе
не хватает? Муж, с которым по-настоящему дружна, и работа не рядовая,
интересная, и дети здоровые... И все-таки где-то, в дальнем-дальнем уголке
души таится этакий тоскующий кусочек со следом старого счастья... И
томление, и оторопь какая-то тебя всю охватывает, жалко чего-то, а чего? И
порою я - солидная женщина, кандидат наук, мать двоих детей самой себя
стыжусь. И чего, спрашиваю тогда, тебе надо?!
А нам, женщинам, больше чем кому другому нужны сказки. Да, да - сказки!
И те люди, которые могут их нам рассказывать. И мы уходим за такими людьми,
как дети за флейтистом! Помните - у Роберта Броунинга Флейтист из
Гаммельна ?
Я давно, в самом начале жизни своей, встретила такого человека, который
для меня и был таким вот чудесным сказочником. Когда он со мной говорил - до
последней жилочки тогда во мне все отзывалось, таким я счастьем наливалась -
даже горло перехватывало, как от ангины. И совсем не потому, что было мне в
ту пору семнадцать-восемнадцать. Появись сейчас такой, в мои тридцать семь -
не знаю еще, что могло бы со мной случиться...
Встретились мы с ним не весной, как это обычно в романах бывает, а
осенью. У нас в Ленинграде в сентябре удивительные порой дни стоят - еще
лучше весенних. И я вот помню, какая в ту осень я сама была радостная, ни с
того ни с сего все мне необычным казалось: и листья на деревьях словно
специально для меня художники акварельными красками раскрасили, и небо
такое, словно его только что для праздника протерли, и облака на нем
свежевыстиранные, чуть подсиненные для просушки развесили. И на душе у меня
тоже - ни соринки, ни пылиночки. Прямо все хрустит как накрахмаленное.
А познакомилась я с ним - в самом буквальном смысле слова на большой
дороге. Он меня на Приморском шоссе своей Победой сшиб. Я на велосипеде
ехала, и черт меня дернул выкрутасы на дороге выкручивать! С бровки я чуть
ли не на середину выехала, пою во все горло и виляю из стороны в сторону,
словно вальсирую. Он-то ничуть не виноват: его машина из-за поворота
выскочила, он даже гуднуть не успел. Только свернуть попытался. Я метнулась
в сторону, и как раз по заднему колесу меня бампером зацепило. Я, конечно, с
велосипеда слетела сразу, по асфальту боком проехалась... Машина затормозила
так, что чуть на дыбы не встала. Честное слово, мне показалось, что шины
задымились!
И не столько мне сначала больно было, сколько сразу и смешно, и
жутковато: а что, если бы он меня всерьез, насмерть, сшиб? И сама ведь, сама
все! От страха я глаза крепко-накрепко зажмурила и вставать боюсь. Да только
меня за ногу дернули. Я одним глазом посмотрела: наклонился надо мной
высоченный светловолосый парень.
- Скажите, - спрашивает, - вы специально именно под мою машину
бросились? Если вы решили с собой таким способом покончить, - извините,
пожалуйста, что я вас не совсем раздавил... Нервы, знаете.
Я от злости прямо вскочила, - ну хоть бы для приличия спросил, как я
себя чувствую и целы ли у меня руки-ноги. И вероятно, у меня было такое
сердитое лицо, что парень на меня посмотрел чуточку серьезнее и вдруг
улыбнулся. А улыбка у него - словно бы на меня солнечный зайчик пустили.
- Ой!-говорит. - Только вы меня, пожалуйста, не проглотите. А то у меня
папа-мама старички, а я у них один...
Я фыркнула, конечно, и тут только заметила, что глаза у него
пушистые-пушистые от ресниц и в них просто чертенята прыгают. Он так
испуганно посмотрел по сторонам и шепотом спросил:
- Послушайте, а может, эта дорога - ваше частное владение, так сказать,
"прайвет роуд", что вы по ней так широко раскатываете?
- Нет, - отвечаю, - я нечаянно...
- Ага, - злорадно протянул он. - Тогда я вас везу до первого
автоинспектора. Оформим ваше хулиганское поведение протокольчиком и пошлем к
вам в школу. Директор поставит вам двойку по поведению и к экзаменам не
допустит. А я буду радоваться, я человек кровожадный!
Говорит, а сам носовой платок достает.
- Берите, забинтуйте ногу, а то всю машину мне своей ядовитой кровью
испачкаете...
- Никуда я с вами не поеду... - бурчу.
- Вот как? Тогда покажите, как вы пойдете по этому прекрасному
асфальтированному шоссе. Я на ногу ступила, чуть не упала и губу
прикусила - так стало больно.
- Не валяйте дурака, - почти приказывает. - Садитесь. И не мешайте мне
совершать акт милосердия. А из велосипеда вашего теперь смело можно
раскладушку сделать...
Ну что мне оставалось - не злиться же... Кое-как велосипед на крышу
пристроили, багажник там был, влезла я в машину. И сразу мне в ней очень
понравилось. На заднем сиденье огромный игрушечный мишка сидел, не плюшевый,
а весь какой-то шелковистый, гладенький. И шерстка такая, что руки сами
тянутся погладить. Я и погладила.
- Знакомьтесь... - это хозяин говорит. - Его Антипом зовут. А меня -
Александром.
Мишка ростом с пятилетнего ребенка. Взяла я его на руки, потискала, а
он рычит! Так и поехали. Саша машину ведет, а я на него посматриваю. Ногу у
меня саднит - невозможно сказать как, за брюки порванные стыдно, а почему-то
очень хочется, чтобы он на меня взглянул... Но он два раза за всю дорогу
только и повернулся.
Первый раз адрес спросил, куда подвезти. Я сказала, а он так серьезно
спрашивает:
- Может, сначала в больницу поедем? Там вам на всякий случай прививки
сделают против бешенства... И через месяц мы с вами сможем разговаривать на
равных...
Ух, я его чуть не ударила!
Второй раз уже совсем у моего дома, когда светофора ждали, он к мишке
обратился, как к живому (а тот у меня на коленях сидел) - мол, слушай,
Антип... Ты, кажется, с этой девушкой познакомился. Не скажешь, как ее
зовут?
- Ирой ее зовут... - сказала я за медвежонка писклявым голосом.
Въехали во двор.
- Вы на
![Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу. бесплатно скачать]( "Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу. скачать бесплатно, без регистрации")
Операция снег, Куклин Лев, читать или скачать бесплатно эту книгу.">
|
|
Просмотров: 301 |
Добавил: sergey3230i
| Рейтинг: 0.0/0 |
|